Точка опоры

Троцкий не заставил себя ждать. И решил сначала выбить из седла своего оппонента.

— Я хочу возразить, — начал, манерно поклонившись в сторону Кнунянца, — молодому революционеру Русову…

— Не употребляйте таких выражений! — громогласно прервал его делегат Бакинского комитета. — Это еще вопрос, кто моложе, он или вы!

— Прошу спокойствия! — вскинул обе руки Троцкий. — Русов утверждал, будто я защищал так называемую идею двух троек. Это неправда!

«Даже глазом не моргнул!» — потряс головой Бауман и поднял руку, прося слова.

— Как быстро все изменилось! — раздраженно воскликнул Гусев, не сводя кинжального взгляда с Троцкого. — Несколько дней тому назад проект Ленина никого не смущал, а ведь предложение Русова буквальное повторение проекта Ленина.

«Вроде бы неловко говорить в отсутствие Мартова, — думал Бауман о своей будущей речи. — Но молчать больше невозможно. Правда всего дороже».

И когда пришел его черед, начал с горячим накалом:

— Я понимаю страстность настоящего спора. Но зачем же крайности? Разве позволительно поведение товарища Дейча? Он пытался демонстративно пригвоздить к позорному столбу всех не согласных с ним. Вот и создалась невозможная атмосфера.

Переждав новый всплеск шума, продолжал:

— Теперь о Мартове. От него первого я узнал о проекте двух троек. Он говорил, что этот проект был утвержден им самим и еще другим редактором. — Протянул руки к залу, как бы ища ответа. — Зачем же так? Сегодня — одно, завтра — другое. В угоду отдельным личностям отказываться от своих слов, как это сделал Троцкий…

Шумные дебаты продолжались до позднего вечера. Голосование отложили на утро.

6

Перед входом в зал кучкой стояли делегаты. Курили. Возбужденно продолжали не оконченные накануне споры.

Пришли Ульяновы. Поздоровались общим поклоном. Вера Ивановна, вскинув голову, отвернулась от них; попросив у Мартова сигарету, прикурила от своей затухающей, окурок придавила носком ботинка.

«Как он изменился! — отметил Бауман, провожая глазами Ленина. — Лицо какое-то желтое. От нездоровья? Или от бессонной ночи? Но глаза все такие же острые. Готов продолжать схватку».

Размашисто переставляя трость, приближался Плеханов; едва успел приподнять цилиндр, как Вера Ивановна ухватила его за борт редингота, потянула в сторонку. Он покорно отошел с нею.

— Нечестно… Сверх всяких мер… — хрипела она больным горлом, маленьким кулаком тыкала ему в грудь. — Не ждала… Столько лет дружбы… И все забыто, перечеркнуто…

— Я готов выслушать, только не сейчас, — Георгий Валентинович прижал трость к груди. Кулачок Засулич угодил под костяной набалдашник, и пальцы разжались от боли. Плеханов поймал ее руку, поцеловал. — Прошу прощенья… Но в другое время… В другой обстановке…

С трудом оторвавшись от нее, направился к двери; раскинув руки перед делегатами, улыбнулся, превратил все в шутку:

— Мне показалось, что Вера Ивановна приняла меня за генерала Трепова! Опасался: вот-вот раздастся выстрел. Но, как видите, все обошлось благополучно.

Перед ним расступились. Он прошел к столу; положив трость, взялся за колокольчик.

— Не будем терять времени… — Поднял глаза на Красикова: — Какое у нас решение, коллега?.. Ах, вы еще не голосовали? В таком случае вам бразды правления. — Передал колокольчик. — А мы снова удаляемся.

Едва успели закрыться двери, как вскочил Троцкий и потребовал закрытого голосования об утверждении старой редакции «Искры». Мартовцы ударили в ладоши.

«Ишь как поддерживают своего! — ухмыльнулся Бауман. — А победа все равно будет за нами, за ленинцами».

Проголосовали. Красиков объявил: предложение Троцкого отвергнуто девятнадцатью голосами.

«Почему девятнадцатью?! — беспокойно оглянулся Бауман. — Кто же так подло увильнул к ним, а? Похоже двуголосый тифлисский делегат. Ай-ай! Достоин осуждения!»

Троцкий обрадовался: в отсутствие Ленина у твердых отбито два голоса! Доброе начало! И потребовал переголосования. Да не простого, а поименного.

Делегаты писали записки, относили Красикову.

Бауман издалека следил за рукой тифлисского делегата. «Он! Короткое слово написал — за. Подыгрывает оппортунистам!»

Остальные большевики и при тайном голосовании отвергли предложение Троцкого.

Красиков попросил пригласить редакцию в зал заседания.

Первым появился взъерошенный Мартов; бросив недокуренную сигарету, быстро просеменил в первый ряд, сел, закинув ногу на ногу, и, сложив руки на поджаром животе, выжидательно побарабанил длинными пальцами; выслушав решение, вскочил.