Точка орбитального удара

Аккумуляторщики получали ее, перегоняя в деструкторных блоках обычную коричневую плесень, которой на сырых стенах нижних резервных галерей было предостаточно.

Конечно, мальвазия эта была та еще дрянь, но внутренний распорядок запрещал употребление любых расслабляющих препаратов, а потому перегонка из плесени шла на ура.

Продуктом тайных аккумуляторных гениев не брезговали ни рядовой состав, ни унтер-офицерский, ни даже младшие офицеры, которых устав заставлял бороться с подобными безобразиями.

Старшие офицеры относились к безобразиям строже, поскольку получали всё необходимое соответствующей фабричной очистки. Им было легко оставаться принципиальными, в то время как младший офицерский состав полностью зависел от милостей аккумуляторного цеха.

– Чего там, Бидди? – прохрипел старший механик, свешивая со второго яруса помятую физиономию.

– Приказ…

– Что за приказ?

– Не знаю, еще не смотрел.

– Ну так посмотри, пока… это… Там у нас ничего не осталось?

– Да откуда? Ты и Стоун все высосали…

– А вода есть?

– Вода есть.

– Давай.

– Только у нас это… Только щелочная…

– Давай щелочную.

Бидди выудил из-под стола шланг со штуцером и подал старшему механику.

– Точно вода? – спросил тот, недоверчиво щуря опухшие глаза на не слишком чистый штуцер. На прошлой неделе он так же хлебнул окислителя «бэ-двенадцать» и чудом выжил, притом что лейтенант-медик уверял, будто даже глоток «бэ-двенадцать» смертелен, но вот же он – старший механик, жив и даже здоров, однако впечатления от той ошибки были самые мерзкие. Как будто в брюхо лягнули ледяным сапогом.

Старший механик попил щелочной воды и икнул.

– Чего там с приказом? – вспомнил он.

– Сейчас…

Бидди с третьей попытки сумел вставить чип в приемное гнездо терминала, однако включить команду «пуск» смог не сразу – мешала пустая посуда и картриджи на столе. Однако вскоре прочитать приказ все же удалось.

– Патрик, тут срочные действия первой категории и все такое! – сообщил он.

– Фу… – отозвался старший механик и снова икнул.

– Чего ты?

– Сблевану сейчас… – мрачно пообещал тот.

– Ну так спустись, придурок! Ты с верхотуры весь кубрик уделаешь!

– Сейчас…

Старший механик еще раз подозрительно икнул и, быстро соскочив на бетонный пол, в одних обмотках пробежал до двери, лязгнул засовом и уже в галерее сделал все необходимое, после чего с невозмутимым видом вернулся и остановился напротив заляпанного молочным соусом монитора.

– Не, ну это неожиданно…

– Ты как вообще? – уточнил Бидди.

– Отпустило вроде, – сказал старший механик.

– Ноль-пятый опять стуканет начальнику смены.

– Пусть стучит, тварь. Это его планида такая, стучать на высших существ.

Бидди кивнул. Ноль-пятый являлся роботом-уборщиком, которому было назначено убирать их галерею, и так получалось, что больше всего гадили именно напротив сектора механиков.

То перепьют перегонки аккумуляторной и проблюются, то драку устроят и кровью стенку замарают, то насчет сортира ошибутся. Ну, механики, что с них взять? «Соединение инженерного интеллекта и пролетарской сущности» – как говорил про них лейтенант Кроустерн, недоучившийся в университете всего полтора курса.

Бедняга пропал вместе со своим взводом после удара штурмовой авиации, а до этого так и сыпал пословицами, научными заключениями и просто матерными стишками.

Здесь, на базе подобное случалось часто – подразделения сидели полгода в нижних ярусах, трескали паек и цедили перегонку аккумуляторщиков, а потом – бац, и выход на два месяца, спуск в долины, штурмы, броски и все такое. А потом возвращение обратно в подземные галереи под защиту толщи гранитов и прочих горных пород, но уже в сильно прореженном составе.

Пилоты штурмовой авиации хлеб свой даром не ели.

А Ноль-пятый не только проводил уборку, но и фиксировал, где именно гадят больше всего, отправляя полное видео начальнику отделения по санитарному состоянию.

Поговаривали, будто вместе с видео Ноль-пятый отправлял полный химико-бактериологический анализ грязи, дескать, начальство сразу получало данные – что ели и пили. Но это были сказки, уборщик был слишком старой моделью и выше своих возможностей прыгнуть не мог.

– Ну, давай скорее… – сказал старший механик, опираясь на край терминального стола.

– Прочитал, – сказал Бидди.

– И чо?

– Короче, в восьмой бокс топать надо.

– А чего там в восьмом?

– В восьмом этот, как его… «Хранилище материального резерва».

– Я чего-то хреново сейчас соображаю, ты можешь на пальцах показать?

– Если на пальцах, там пятый год «снежные гоблины» в солидоле стоят.

– А, точно! – воскликнул старший механик и тут же сморщился, приложив ко лбу гладильную панель, которая давно не работала, но ею часто подпирали дверь, чтобы не открывалась от сквозняка. Теперь металлическая штуковина оказалась очень кстати.

– У нас точно ничего не осталось, Бидди? – не открывая глаз, уточнил старший механик.

– Ни молекулы.

– Тогда пойдем работать, работа – это единственное, что может… Уф… Короче, пошли в восьмой бокс.

– Стоуна будить?