Точка отрыва

Я снова закурил… Повыщелкивал из магазина «Кедра» патроны и снарядил магазины ПМ-ов. Еще десять патронов ссыпал в карман брюк. Пояс отяжелел еще на одну кобуру и пару подсумков. Выдержал бы. Ну, хватит булки мять! Я решительно поднялся, пробрался в подсобку, набросал в оружейку несколько железяк, порядком пошумев, затем вернулся в зал и аккуратно приоткрыл дверь… Вот он! Шустрый! Он вцепился в дверь, пытаясь просунуть голову и разевая пасть, а я выстрелил ему в глаз, отпихнул ногой и захлопнул дверь…

– Твою мать!!! Твою мать!!! Твою мать!!! – я судорожно начал раздеваться, сняв с себя куртку, затем рубаху. Оторвал от рубахи кусок, залил спиртом из аптечки, подбежал к зеркалу и стал оттирать с лица, шеи и рук мозги мертвяка… Нет, больше я так делать не буду. Жесть какая, омерзение аж до трясучки… Переведя дух, накинул куртку, опять повторил «погремуху», вернулся в зал и приоткрыл дверь… Готов, лежит. Его ботинки мне дверь нормально открыть мешают. Подналег, вышел в коридор и начал стрелять… Когда упал последний, не дойдя до меня пары шагов, второй пистолет встал на затворную задержку. Я вернулся в зал, закрылся, сменил магазины, набил еще один…

Опять запиликал «Вивальди» телефона, который я оставил на мате. Сел, нажал кнопку ответа:

– Слушаю.

– Простите, – на том конце всхлипывали. Да что там всхлипывали, за рыданием я с трудом разобрал ее слова, – я никому не могу дозвониться…

– Да, сейчас никому ни до кого.

– Мне неудобно, простите, но я инвалид по зрению… Мы с мамой вдвоем жили…

– Хреново.

– Что, простите?

– Сочувствую, искренне сочувствую.

– Вы знаете, на улице стреляют и соседи… они там кричали… А еще сирены, вчера весь день и всю ночь, и ночью опять стреляли… А я не могу никому дозвониться.

– Вы из дома не выходите главное. Даже на площадку не выходите.

– Вот я и хотела спросить…

– Все плохо кругом. Как вас звать?

– Лена, а вас?

– Володя. Послушайте, Лена, на улице действительно опасно. Случилось очень плохое, это хуже войны, объяснить вам с вашим… эм… с вашими… В общем, не увидев, вы просто не поверите.

– А что может быть хуже войны?

– Когда люди едят друг друга, самым натуральным образом…

Опять пошли гудки, либо связь прервалась, либо она бросила трубку.

Я вышел в коридор. Переступая успокоенных мертвяков и посматривая назад, дошел до оружейки. Убедился, что дверь-решетка на лестнице на второй технический этаж закрыта и пошел обратно, попутно прибрав к рукам еще пару магазинов из подсумков бывших коллег. Дробовик бы, но это надо добраться либо до машин, либо получить доступ в оружейку. А пока довольствуемся тем, что имеем. В комнате отдыха творился настоящий ад. Кровь растеклась ровным слоем по всему полу, мебель перевернута, на стенах следы пуль и подтеки крови. Несколько тел с огнестрельными ранениями. В углу, прикованный наручниками к батарее, возится Андрей Сергеевич. Я его только по седому ежику узнал, вся одежда из зеленой превратилась в бурую. Рядом лежал залитый кровью «Стечкин». Я долго не решался войти, но уверенности, что попаду от дверей не было. Рискуя поскользнуться, все же вошел, но предварительно закурил, так как запах был просто невыносим. Остановившись в двух шагах от полковника, я поднял руку с пистолетом…

– Спасибо, товарищ полковник. Благодаря тебе и жив, наверное, хоть и один… – и выстрелил.

Оренбург, 22 марта

Просыпаться не хотелось, точнее не хотелось вставать. Разлепил глаза я час назад, в девять утра, когда над зданием на малой высоте, рассекая лопастями воздух, пролетел вертолет. Спал я в диспетчерской, на мягком диванчике. На полу и на столе валялась куча оружия, патронов и снаряжения. Дверь в диспетчерской железная, окно из бронестекла. Я вчера даже помылся в душе и переоделся, предварительно заблокировав входные двери и опустив жалюзи снаружи. Покосился на монитор на стене. На двенадцати картинках можно наблюдать за помещениями в конторе, воротами и парковкой. Еще вчера покопался в интернете, который, на удивление, работал. Правда, не все новостные сайты открывались, но общую картину получить удалось. И тот МЧС-ник не соврал. Жаль, я надеялся, что он все же не в себе. И что теперь делать? В Форде полный бак. Сесть и ехать насколько горючки хватит? А куда? Протянул руку к телефону на подоконнике и сделал вызов. Соединение установилось раза с четвертого, пошли гудки.

– Але? Володя?

– Да Лена, это я. Как вы?

– Ревела всю ночь… Пить охота… молока нет, из крана вода не течет. Наверное ночью отключили, а в чайнике немного было.

– Вы унитаз смывали сегодня?

– Что? Причем тут унитаз?

– Там в бачке обычная водопроводная вода. Вы можете пить ее. Желательно прокипятить, конечно…

– Ой, спасибо, что-то я не додумалась, – шмыгнула она носом.

– Лена…

– Что?

– Вы плачете?

– Ага, реву опять…

– Скажите свой адрес.

– Зачем?

– Затем, что я, наверное, единственный, кто остался в этом мире, чтобы вам помочь.

– Чкалова двадцать, квартира сто шестьдесят пять.

– Часа через полтора-два ждите.

– Хорошо, жду…