Точка отрыва

На миг он чуть не позабыл обо всем и едва не начал экспериментировать, но свойственная их народу практичность и следование заветам предков, говоривших, что все нужно делать в надлежащем порядке, остановили его. Война кругом. Он поднялся, взял на всякий случай с собой в карманы два камня поменьше и осторожно стал обходить двор. Винтовку Камень закинул за спину, а «Чекан» взял наизготовку. Лежащий за телегой туг был жив, но без сознания. И не жилец, судя по всему. Стараясь не замараться в крови, Камень забрал его револьвер, два скорозарядника с патронами и пачку патронов из кармана чекменя. Были еще и патроны россыпью, но они были все в крови, и гном не стал их брать, помня, что Гимли что-то говорил, что не стоит их использовать, но не помня, шла речь о винтовках или револьверах. Зато был неплохой, хоть и не гномьей работы, помповик двенадцатого калибра «Таран» с коротким стволом и магазином на пять патронов, обычным с прикладом без пистолетной рукоятки. Это Дарри только порадовало – для гномьих лап так намного сподручней, чем с пистолетной под людскую руку. И вот чего он из него в Дарри не стрелял? Хотя оно, конечно, к лучшему. Патроны к дробовику были в плечевой кожаной перевязи, и Дарри тут же ее нацепил, сперва сняв винтовку, а затем повесив ее поверх перевязи. На шее умирающего, вывалившись из-за выреза рубахи, висел медальон из темного металла. Он был чем-то неприятен, и Дарри даже не прикоснулся к нему. А вот кошелек, потертый такой замшевый кисет черного цвета, выудил из брючного кармана. В нем нашлось не так уж и много – чуть вирацкого серебра, с десяток гномьих марок и столько же – тверских и баронских золотых, да медь россыпью. Глянул на умиравшего – а он уже не умиравший, а умерший. «Ну и покойся с миром, а я дальше пошел, в сарай», – подумал гном. В сарае не было ничего интересного и никого опасного, только кот, дремавший после охоты на мышей и проигнорировавший всю их пальбу во дворе. Кот открыл янтарные глазищи, зевнул и глянул на юношу, словно спрашивая его: «Я – кот. А чего добился ты?» От сарая Дарри вернулся к воротам. В горячке боя он пробежал их раззявленную пасть, даже не удосужившись глянуть, в кого он там попал сквозь створку и что с ним, не выстрелит ли он в спину? Не выстрелит. Мертвые не стреляют. В руках у мертвеца, ныне полных травы, которую он сорвал, суча ими в предсмертных судорогах, когда-то была винтовка «Энфилд», и Дарри разжился у него аж восемью десятками патронов – подсумки были полны. Еще у него был «Молот Тора», доброе железо из Серых гор. Жалко было бы его не взять, и он перекочевал в набрюшную сумку, все больше раздувавшуюся. И еще два скорозарядника, теперь сорок четвертого калибра, и еще восемь патронов россыпью. Карманы брюк, пропитавшиеся кровью, Дарри обшаривать не стал – его запас времени не бесконечен. Да и вообще, для трофеев уже надо бы было найти вещмешок. Он хотел прикрыть ворота, надеясь (впрочем, очень слабо, учитывая кучу трупов перед ними) скрыть двор от всевозможных враждебных прохожих, но те же самые трупы и не дали это сделать. А перетаскивать их не было ни времени, ни смысла. Теперь почему-то позывов к рвоте не возникло. Дарри вернулся во двор и направился к последнему убитому им противнику. Точнее, к тому, что от него осталось. Вода из расколошмаченной до клепок бочки окрасилась розовым – харазца буквально разорвало на куски. Юношу почему-то больше всего удивил новенький, неповрежденный кавалерийский ботинок с высокой шнуровкой на оторванной ноге. Искать трофеи тут было бессмысленно. Самом обидным было то, что прекрасный пистолет «Маузер», его давняя мечта, был изуродован и погиб безвозвратно. Вспомнилась поговорка Пришлых: «Заставь дурака Богу молиться – он себе и лоб расшибет».