Точка пересечения

Память о родителях, то, чему они их учили, к чему готовили стала фундаментом их новой жизни. Когда он сомневался в себе, как в поваре, как во враче или как в любящем брате, он обращался к фотографиям мамы. Когда его пугали ответственность, неуверенность обеспечить их финансово с Алексой, не дать ей должной безопасности – он смотрел на фото отца. Когда они с Алексой ссорились, он смотрел на те фотографии, где родители смеялись вместе или делали сообща какое-то дело. Эти несколько фотографий всегда находились при нём.

И вот теперь всё исчезало. Фундамент, на котором он уже два года успешно строил новый дом, разрушался под ногами, и он слышал каждый раз, как появляется новая трещина или откалывается очередной кусок. Сначала потерять родителей, а теперь и память о них. Нет уж, он никогда не поверит в то, что весь их мир один большой обман и готов биться до последнего, если получится уберечь от подобных мыслей сестру. Но послушает ли она его? После сегодняшней ссоры прежняя уверенность покинула Джима. Всё сильнее и сильнее он запутывался в отвратительной паутине своих страхов и уснул лишь к пяти часам утра. Мокрая от пота постель красноречиво свидетельствовала, что даже сон не дал ему покоя.

Ссора с братом выбила Алексу из колеи, взбудоражив прошлые воспоминания. Она перенесла смерть родителей легче брата и всё же судьба наградила её куда более изощренным страданием – чувством постоянного стыда. Он охватывал её, когда украдкой, будто она не видит, Джим смотрел на семейные фото, когда говорил: «Этот суп я приготовил по рецепту мамы» или «А помнишь, как мы с отцом складывали этот камин?». Стыд накатывал на неё снова и снова, потому что она не помнила. Совсем.

Всегда она витала где-то далеко. Они с родителями совместно выкладывали камин, подшучивая друг над другом, а Алекса фантазировала «Вот бы очутиться в космосе» или они всей семьей рыбачили, а всё её внимание и инстинкты сосредотачивались на поверхности озера, словно оттуда в любой момент может вылезти чудовище. Иногда она так глубоко погружалась в свой воображаемый мир, что могла затрястись от страха или даже вскрикнуть. Неудивительно, что каждый раз, когда Джим начинал цитировать фразы родителей, Алекса стыдливо отводила глаза.

Но время фантазий и неожиданных отключек прошло, причем Алекса не могла точно сказать, когда именно. Порой она утешала себя мыслью, что ничего этого и вовсе не происходило. Что она всё выдумала. Но Джим вскрыл правду, доказав, что всё куда реальнее, чем ей представлялось. Его глаза, наполненные страхом, служили тому подтверждением. «А что, если Джиму действительно есть чего бояться? – вдруг подумала Алекса – Например, меня?». От подобной мысли ей стало не по себе. Но ещё больше ей стало не по себе оттого, что данное предположение не вызвало в ней негодования или возмущения. «Чтобы это не значило, я лучше того, что обо мне думают и докажу это».

Впервые за четыре года Алекса встала раньше брата, пошла на кухню и приготовила завтрак. Как правило, рано по утру всегда вставал Джим, давая Алексе ещё несколько минут поспать. Она знала, как Джиму не легко заставить себя рано встать и всё равно он делал это, день за днем. «Такое ощущение, будто он получал куда больше удовольствие от моего сна, нежели от своего собственного» – вдруг подумала Алекса, когда её отвлек вскипевший чайник.

– Пора вставать – сказала она, потрепав его по пышной шевелюре.

Брат сонно приоткрыл обо глаза и посмотрел на сестру. Не прошло и секунду, как он испуганно подпрыгнул на кровати.

– Какой сейчас час?

– Восемь.

Джим недоверчиво сощурился и притянул к себе будильник. Удивившись, он уставился на сестру.

– Ты когда в последний раз вставала ровно в восемь утра? Лет в семь?

Алекса пропустила безвредную шпильку брата мимо ушей.

– Пойдем завтракать, а потом нужно заняться делами – серьезно сказала Алекса.

– Это моя фраза.

Джим улыбался, но по-доброму простодушно. «А эти вспыхнувшие искорки в его глазах не гордость ли случайно?» – воодушевилась Алекса.

Весь завтрак прошел в полной тишине. Алекса то и дело ловила на себе озабоченный взгляд брата, явно ожидающего какой-то подвох. Алекса молчала, не ведясь на провокацию, но не выдержала, когда Джим слегка нагнулся и понюхал свой чай.

– Думаешь это всё, чтобы тебя отравить?

– Ну знаешь ли, после вчерашнего, всё возможно.

– Не переживай, если бы я действительно хотела тебя отравить, я бы не вставала в такую рань и уж точно не готовила бы завтрак. К чему мне дополнительные сложности?

Джим внимательно приглянулся к сестре, прищурившись. Он словно коршун не спускал с неё глаз, пытаясь предугадать влево она побежит или вправо. Но Алекса не блуждала нигде мыслями, взгляд её не колебался, руки поднимали и опускали чайник уверенно и ни разу не задрожали. В конце концов Джим расслабился.

– Какими делами ты хотела заняться?

– Самыми что ни на есть насущными.

Алекса встала, прошла в зал и вернулась с листком бумаги и ручкой. Джим испугался серьезности её лица.