Точка преломления (ЛП)

— Сработала пожарная тревога, — осторожно произнесла она, как будто я не слышала сирен.

— Нужно вывести наружу всех, кого возможно.

Я содроганием подумала о людях, которые нельзя было перемещать.

— Как надеть эти фиксаторы? — спросила я у Сестры.

Шон не стал ждать объяснений, а поднял Ребекку с пола и вынес из комнаты.

— Ее переводят в другой центр, — сквозь зубы сказала я. Губы Сестры образовали небольшую букву "о".

В коридоре вой сирены был громче. Я зажала костыли Ребекки под мышкой и закрыла ладонями уши. Из комнаты в комнату носились девушки и кричали друг другу указания. Я огляделась во всем этом хаосе, убежденная, что это какая-то уловка, целью которой было схватить нас.

Такера я нигде поблизости не увидела.

— Лестница там! — крикнул врач поверх шума. — Когда срабатывает тревога, лифт отключается!

Он катил к аварийному выходу мужчину в инвалидном кресле. Тот кричал от боли, закрывая руками уши.

Я дышала часто, воздух обжигал горло. Мы поспешили к аварийному выходу и присоединились к толпе Сестер, которые помогали спускаться по лестнице людям с ампутированными конечностями и пациентам в колясках. Две девушки забыли о своих сестринских манерах и ругались, пытаясь решить, как вытащить из щели между перилами чьи-то застрявшие ходунки. Я молилась, чтобы это оказалось просто учебной тревогой; позади осталось слишком много человек.

— Смешайся с толпой, — зачем-то сказала я Шону. У меня может это получиться, но у него — нет. Он был единственным солдатом в поле зрения.

В любом случае я говорила напрасно. Он не слушал.

Ребекка не отрывала рук от лица, будто защищаясь ими от пустого взгляда Шона. Ее ноги безвольно висели. Я не могла сглотнуть.

В моей голове раз за разом повторялось то, что сказал Трак перед взрывом: "Что нам делать с ним после? Здесь мы не в состоянии обеспечивать необходимый уход".

"Ничего, — сказала я себе. — Мы доставим ее в безопасное место. Мы будем заботиться о ней. С ней все будет в порядке".

Пожалуйста, пусть с ней все будет в порядке.

Мы добрались до площадки третьего этажа, когда я увидела солдата. Он бежал по лестнице вверх, проталкиваясь через толпу Сестер на второй этаж.

Мое сердце замерло.

Чейз.

Мы слишком задержались. Он пришел за мной. Возможно, это он включил сирену. И теперь он не знал, где искать, и двигался не туда. Я открыла рот, чтобы окликнуть его, но он уже исчез за тяжелой серебристой дверью.

— Встретимся в машине, — прокричала я на ухо Шону, бросая Ребекке фиксаторы и костыли. Не говоря больше ни слова, я метнулась по последнему пролету ступеней на второй этаж.

Мое сердце бешено стучало, когда я толкнула тяжелую дверь. В холле не было ни Сестер, ни врачей. Я услышала слабый крик пациента, оставленного в палате, но запретила себе идти на его голос.

— Эй! — крикнула я, перекрывая вой сирены. Я не хотела произносить имя Чейза без необходимости. Между взрывами сирены играла зловещая церковная музыка. Моя кровь кипела от досады. Как он услышит меня во всем этом шуме? Как я сама услышу его?

— Эй! — снова крикнула я, пробегая мимо поста дежурной медсестры. Я поскользнулась на линолеуме и для опоры схватилась за стойку, от чего в воздух взлетели листы бумаги.

Мы увидели друг друга одновременно. Он не колебался, а сразу же бросился бежать ко мне с другого конца коридора. Когда он приблизился, я увидела исказивший его лицо страх. Мы столкнулись. Он схватил меня за руку и потянул за собой.

Путь был закрыт.

Мы резко остановились, и я снова поскользнулась и чуть не упала. В десяти футах впереди, у двери стоял солдат; его лицо было напряжено от возбуждения и страха. Он целился из пистолета в грудь Чейза. Мне не нужно было смотреть на его золотистый значок, чтобы знать: там написано "Харпер".

Чейз рывком достал собственное оружие и толкнул меня себе за спину.

Ничего не произошло. Никто не выстрелил.

Я словно приросла к полу. Не могла пошевелиться. Оцепенела. Прилипла. Как в ночном кошмаре, где за тобой гонится монстр, а ты беспомощен и не можешь защититься.

— Я знаю, кто вы! — крикнул Харпер поверх шума. — Дженнингс и Миллер. Мы изучали ваше дело на курсе подготовки. Сложите оружие и следуйте за мной.

Он был новичком, я поняла это еще внизу. Если он разбирал наше дело во время обучения, значит, находится здесь не более нескольких недель.

Снова вой сирены. Церковная музыка. Я приказывала своему телу работать, делать хоть что-то, но с таким же успехом могла бы пытаться пройти через бетонную смесь.

— Мы уходим, — ответил Чейз. — Ты можешь отпустить нас. Можешь позволить нам уйти. Никто не узнает.

Чейз на долю дюйма опустил пистолет. Каждый удар моего сердца казался взрывом.

"Нет, Чейз, — думала я. — Не верь ему". Но больше не было солдата, который вызволил меня из школы реформации; не было больше той хладнокровной изуродованной души, которая знала смерть слишком хорошо. Рядом со мной стоял Чейз — мой Чейз, — который верил в перемены.