Точка разлома

– Разные маркеры, – терпеливо пояснил Макс. – Машину выбросит в одном месте, нас в другом, гарантированно. Сигнатуры микропульсаций никогда не совпадают по мощности. Всё понятно? – Он снова переключил голографическое изображение. – Теперь смотрим сюда. На случай непредвиденных обстоятельств вот тут маркером отмечена точка сбора. В километре от зоны тамбура. Если что-то пойдет не по плану и придется прорываться поодиночке, встречаемся вот в этих руинах. И последнее. Относительно Тима. Он наименее подготовлен, в идеале его опекает любой из нас, кто окажется рядом. Вопросы?

Тим подавленно промолчал. У него в голове не укладывалось, почему он должен куда-то идти, непонятно зачем рисковать жизнью. Да и какой от него прок?!

Он хотел возразить, но хмурое, сосредоточенное выражение на лице Макса отбило желание вступать в спор. «Лучше с Шелестом поговорю. Или с Монголом… Ну не могут же они тащить меня просто так?»

– Если вопросов нет, то до утра – отдыхать. Выступаем в семь, чтобы добраться до тамбура к началу пепельной бури в Новосибирске.

* * *

Этой ночью Максу как никогда раньше хотелось увидеть Яну, но сон не шел, в голову лезли разные мысли, он только ворочался с боку на бок, не в силах даже задремать.

Постепенно он все же провалился в тяжелую дрему.

Обрывки мыслей кружили во тьме, взбудораженное сознание порождало разные образы, но Макс отметал видения, сотканные из обрывков реальных впечатлений.

Он искал Яну.

Искал и не находил.

Состояние беспокойной дремы постепенно трансформировалось в тревожный неглубокий сон.

Во мгле сознания толклись неясные образы. Всё не то. Не то. Не то.

Он резко проснулся, сел, чувствуя, как отвратительно липнет к телу пропитавшаяся влагой его пота простыня.

Что я ищу? На что надеюсь?

Частоты техноса. Он однажды познал их губительные для рассудка глубины. Был момент, когда Максу пришлось нырнуть в омут единого информационного поля, объединяющего бесчисленное количество наномашинных комплексов, как диких, так и воплощенных в «изделия».

Они звали его.

Затягивали в глубины, откуда для человеческого рассудка уже нет возврата.

То, чем оперировали самые опытные мнемотехники, представлялось Максу радужной пленкой бензинового пятна на поверхности мрачной многометровой толщи воды, где обитает настоящая воля, движущая мириадами машин, толкающая их на путь эволюционного развития.

Воля, для которой беззащитный человеческий рассудок – лишь лакомый кусочек познания.

– Шелест? – Макс брезгливо сбросил с плеча влажную простыню, встал, сделал глоток воды из оставленной на столе пластиковой бутылки.

– Да? – раздался по связи заспанный голос.

– Шелест, у тебя есть обыкновенные, человеческие лекарства?

– Не понял? Что значит «человеческие»?

– Да не тупи! – огрызнулся Макс. – Мне нужен обыкновенный препарат, химия, понимаешь? Чтобы воздействовала без всякой там бионики и мнемотехники.

– Хочешь что-то сделать с собой в обход метаболического импланта?

– Да, хочу!

– Ладно. У меня есть походная аптечка. Если ты уточнишь что…

– Снотворное, – оборвал его Максим. – Обыкновенное сильнодействующее снотворное.

– Есть. Но метаболический имплант все равно придется настраивать. Иначе он непредсказуемо погасит или, наоборот, усилит действие препарата.

– Это уже не твоя забота. Я зайду через пару минут.

* * *

Через четверть часа, вернувшись к себе, Макс сел на край жесткой кровати.

Сцепив руки в замок, он некоторое время сидел, пытаясь понять: что же с ним происходит?

«Почему я безоговорочно поверил в существование Яны? Где причина? Не потерял ли я голову? Почему решил, что она живая?

Где гарантия, что с моим рассудком не играет какая-нибудь продвинутая механическая тварь, созданная в недрах Узла, например агломерация нанороботов наподобие трояна?»

Макс понимал – всё, что он задумал, попахивает откровенным безумием.

Но он сильно изменился с тех пор, как мнемотехники Хистера едва не превратили его в экспериментального сталтеха, послушного воле Ковчега.

Прежний Макс испугался бы внезапных видений, заподозрил бы сбой в имплантах, искал бы способ оттестировать работу расширителя сознания и забыть тревожащий образ.

Он сжал в зубах полученную от Шелеста капсулу, запил ее глотком воды.

Метаболический имплант, предварительно настроенный на усиление действия препарата, отработал как положено.

Веки тяжелели.

Его неодолимо клонило ко сну.

Сознание теряло нить ускользающих мыслей, он вдруг начал стремительно проваливаться в искрящуюся радужную бездну…

* * *

Макс не увидел ничего.

Расширитель сознания оставался активен, но… чуда не произошло. Он блуждал по непонятным, едва освещенным лабиринтам, упирался в тупики, искал выход, громко, в крик, презирая сосущее чувство опасности, звал Яну, но не достиг желаемой цели.

Ее не было.

Макс рассчитывал, что, сконцентрировавшись на образе, он найдет ее, но лабиринт сознания был бесконечен, он блуждал в нем бесполезно и бессмысленно, пока вдруг не ощутил грубое физическое воздействие: кто-то тряс его за плечо.

Еще находясь в плену тяжелого сна, он резко сел, почувствовав головокружение.