Точка сингулярности

— Это ваша, что ли, машина? — спросил он тупо.

И тут на Тимофея накатило. Он решительно сменил тональность и принялся орать на Беню сплошной нецензурщиной. Не только рафинированный интеллигент Калькис, с детства чуравшийся мата, но даже простецкая Маринка никогда своего Редькина таким не видела. А смысл многоэтажных и трудно воспроизводимых на бумаге словесных построений сводился, в сущности, к одной простой мысли: «О каких вообще деньгах может идти речь, когда у меня такая беда случилась?!» Калькис недаром слыл человеком сообразительным, и уже через две минуты, охотно забрав тот минимум, которым Редькин готов был поделиться, торопливо покинул квартиру.

А информация об аварии на «ТВ-6» прошла слегка странноватая. Редькину некогда было вдумываться, что именно показалось необычным, но Маринка, помнится, все ворчала:

— И зачем они врут? Не понимаю. Чушь какая-то!

«Ладно, — думал Редькин, — разберемся еще».

Потом телевизор выключили, Беню выкинули из головы, и выяснилось вдруг: что день подходит к концу.

— Не пора ли поужинать? — спросил Редькин.

— А мы обедали? — вопросом на вопрос ответила Маринка.

Но даже вдвоем им не удалось вспомнить этого наверняка.

— Тогда давай выпьем, — предложил Тимофей.

— С ума сошел? — устало и беззлобно откликнулась Маринка.

А потом добавила, поняв, что не возражает:

— Ладно, наливай. Где там твоя кашаса? Да, а сок-то у нас ещё остался?..

Глава третья. Порнуха в булочной

В тихом переулочке, отходящем от проспекта Мира, за свежепокрашенным металлическим забором располагался солидный особняк, отремонтированный, надо думать, какими-нибудь турецкими гастарбайтерами и, похоже, совсем недавно. Центральный вход украшала начищенная до солнечного блеска бронзовая табличка: «ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЦЕНТР ПО ПРОБЛЕМАМ ПОДДЕРЖКИ И РАЗВИТИЯ СЕМЬИ И РЕПРОДУКЦИИ». В правом крыле здания поселилась нотариальная контора, обменный пункт и парочка фирм с трудно читаемыми иностранными названиями. Между окнами левого крыла царил небесталанно выполненный рекламный щит — знаменитый томный взгляд не слишком тепло одетой Сильвии Кристэль приглашал посетить секс-шоп на первом этаже. Отдельного входа эта часть дома не имела, но именно сюда надлежало двигаться Редькину, если он правильно понял. Миновав чистенький просторный вестибюль, обставленный не без претензии на роскошь, но все-таки по откровенно больничному стандарту, и совладав с искушением поглазеть на разноцветные презервативы и пластиковые гениталии, Тимофей попетлял в причудливо изломанном коридоре и, наконец, уткнулся в искомую дверь с двухэтажной надписью: «Директор» и «Зам. директора по коммерческим вопросам».

— Вербицкий — это вы? — недоверчиво поинтересовался Редькин.

— Вербицкий — это я, — заверил его человек лет тридцати пяти — сорока с виду, сидевший перед включенным компьютером. — А вы — Тимофей Редькин. Правильно?

Заместитель директора выглядел намного скромнее, чем представлялось на входе в это преуспевающее заведение не вполне понятной ориентации. Потертые джинсы и простецкая майка не первой свежести были бы не к лицу даже водителю в подобной фирме. Да и кабинет Михаилу Моисеевичу отвели странный — по существу, предбанник, где обычно сидит не зам, а, допустим, секретарь-референт. Но если всерьез задуматься, какое это все имело значение? Редькин же не лечиться сюда пришел, просто поговорить, а Константин плохого не посоветует.

— Не возражаете, если мы сразу перейдем на «ты»? — неожиданно предложил Вербицкий. — Когда обсуждаются проблемы известного свойства намного удобнее, знаете ли, разговаривать по-простому, без интеллигентских заморочек. Принято?

— Принято, — кивнул Редькин.

Вербицкий удивительным образом располагал к себе, несмотря на все несоответствие внешности и обстановки. На нового русского этот гражданин ну никак не тянул! Темно-каштановые кудри, классический иудейский профиль, характерные чуть припухлые губы и ясный, пронзительный, ироничный взгляд больших, слегка выпуклых серо-голубых глаз. Интеллектуальное превосходство читалось в них со всей очевидностью, но это совершенно не обижало — на вас смотрели мудрые и добрые глаза Учителя. Ему бы раввином служить, а не с бандитами работать! Однако в богоугодном центре по проблемам то ли репродукции, то ли контрацепции, изначально было все построено на несоответствиях, и в этом заключалась своя необъяснимая прелесть. Впрочем, отчего же необъяснимая? Ведь происходившее с Редькиным в последние дни подчинялось до сих пор исключительно логике абсурда, значит, и расследовать такое дело мог именно подобный чудак в заношенных джинсах уличного попрошайки и с глазами библейского пророка.

— Зови меня просто Майклом, меня так все зовут ещё со школы: а я буду звать тебя Тимом. Принято?

Вербицкий закурил и пододвинул пачку легкого «Мальборо» в сторону собеседника.

— Обсуждать такое попадайлово и не курить — было бы методологически неверно, — пояснил он.