Точка соприкосновения (СИ)

Целый месяц Дима мучил меня, насиловал, и издевался, рассказывая, как Бейкеру плохо без меня. А потом он, как и говорил, исчез. Я вздохнула с облегчением, что это чудовище не придет больше. Оставалось дождаться когда меня выпустят на волю. Представляла, как расскажу все Лео, как вместе сбежим куда-нибудь, где Дима нас не найдет. Как снова стану счастливой и все это забуду как страшный сон. Но когда у меня появилась задержка, все внутри оборвалось. Я рыдала день и ночь, понимая, что ношу под сердцем ребенка от чудовища. Ненавидела это дитя, мечтала, чтоб его вытащили, но осознавала, что тогда Ане будет угрожать опасность. Когда слезы закончились, пришло отчаяние, не знала, как жить дальше, и хотелось повеситься на цепи, которой меня приковали. Мечтала умереть, но не могла. Аня! Только мысль о дочери удержала меня от самоубийства.

Не знала когда начинался или заканчивался день, потому что в комнате всегда был полумрак. Тишина давила на психику. А вскоре я вообще перестала есть и спать. Мне было все равно. Счастье мое было разрушено. Дима меня в покое теперь никогда не оставит, он вернется и узнает, что я беременна, и будет потешаться и издеваться дальше. А Бейкер? Он не поверит мне. Или все же поверит? Даже если примет этого малыша, он будет его ненавидеть и презирать. Между нами всегда будет стоять Дима. Разве это жизнь? Репортеры начнут копать, поливать нашу семью грязью. А ведь Лео всегда заботился о своей репутации. Его это будет злить, и он рано или поздно разведется со мной. Нужно сейчас смириться с тем, что у меня нет счастливого будущего. Господи! За что? За что ты так со мной? Лучше бы я не родилась вообще, чем теперь так мучится!

Три месяца плена показались вечностью. Без общения было тяжело. Но меня пугала предстоящая встреча с семьей. Поверят мне или нет?

Китаянка вошла в комнату, наставив на меня пистолет. Бросила мне вещи и ключ от замка. Я одела паранджу, которая скрыла мою внешность, завязала глаза черной лентой. Ли вывела меня из комнаты, держа за руку и мы шли с ней молча. Я не знала, куда она меня вела и зачем. Мы вышли на улицу, это поняла из-за звука проезжающих машин. А потом снова вошли в какое-то помещение. Ли сняла с меня повязку и, приставив пистолет к голове кивнула, чтобы я снимала паранджу. Я все выполнила, и тогда она закрыла дверь на ключ, оставив меня в какой-то квартире. В углу стоял дорожный чемодан и моя сумка, с которой я выходила из больницы. Через десять минут дверь выбили полицейские и я с замиранием сердца смотрела, как обыскивали помещение. Ко мне подошел какой-то мужчина. На вид ему было около пятидесяти лет. Высокий, смуглый, лысый. У него были большие скулы, маленькие глаза, большой нос и толстые губы. На щеках была щетина, и небольшие усы.

- Чарльз Филчер! Я помогал в поисках вашему мужу! - сказал он грубым голосом.

Я даже не подняла на него своих глаз. Просто сидела и молчала. А потом почувствовала, как голова от волнения закружилась и я потеряла сознание. Очнулась в больнице, все вокруг меня прыгали, что-то говорили. А мне было все равно. Что я им скажу? Дима прав. Без доказательств, они решат, что я все выдумала. Если назову его имя следователю, они проверят и ничего не найдут. И ткнут в меня пальцами, обвинят во лжи. Врачи ставили какие-то диагнозы, что-то говорили о психическом состоянии между собой. Но я была не больна, не выжила из ума. Просто не хотела ни с кем делиться. Внутри была пустота и боль, душа растерзана и растрепана в клочья. Желала, чтобы меня просто оставили в покое.

Когда увидела Бейкера, все внутри сжалось. Хотелось броситься ему на шею, прижаться, почувствовать себя в безопасности. Мечтала, чтобы он забрал меня и увез подальше от людей. Но его взгляд, в котором отражалось сомнение, говорил о том, что ему уже доложили о моей беременности. Конечно, он уже прикинул, что маловероятно, что это его ребенок, ну а после слов Кевина, наверное, вообще сомнений не осталось, что я спала с другим. Я ждала его первых слов, чтобы понять, как вести себя дальше. Если бы он сказал, что ему все равно, что он любит меня и не даст в обиду, я бы все рассказала. Но он посмотрел на меня с болью, с разочарованием и пытался понять что случилось. Он искал зацепки, но как мне сказал следователь не было у них доказательств, что меня украли. Бейкер мне не верил, и я это понимала. Поэтому не хотела рвать себе душу, объяснять, клясться, все равно он бы сомневался. Не могла я доказать свою невиновность. Единственный человек в мире, кто бы поверил без тени сомнения — мой отец. Поэтому с ним и поделилась. Рассказала все, что случилось, утаив имя Димы, потому что знала, он доложил бы Бейкеру или сам начал бы выяснять правду, а все снова свелось бы к тому, что меня обвинили бы в добровольной связи с Кравцовым.