Точка зеро

Центральное управление ФБР,

камера допросов номер 101,

здание имени Гувера,

Пенсильвания-авеню,

Вашингтон, округ Колумбия,

19.00

– Хорошо, Джим, обожди секунду. – Ник прикрыл ладонью трубку. – Это Джим Стэнфорд, главный контрразведчик в Вашингтоне. Его люди ведут всевозможных так называемых «дипломатов», работающих в столице. – Он снова заговорил в телефон: – Джим, мы с ребятами как раз пытаемся определить, что происходит с этим типом. Я могу вывести тебя на громкоговоритель?

– Конечно, конечно, – сказал Джим.

Ему пришлось подождать, пока Ник тщетно пытался разобраться с телефоном, и в конце концов один из молодых агентов подошел к нему и нажал нужные кнопки.

– Отлично, Джим, теперь ты звучишь громко и отчетливо, продолжай, пожалуйста.

– Неделю назад ты разослал по электронной почте конфиденциальное письмо с просьбой всем дружественным разведкам, имеющим представительства в Вашингтоне, сообщать любую свежую информацию о Зарси, какая у них только появится, так?

– Да, разослал. И ничего не получил. Но, если честно, ни на что и не рассчитывал. Просто прикрывал задницу на тот случай, если потом кто-нибудь спросит: «А почему вы не тра-та-та?»

– Все понятно. Но, разумеется, израильский «Моссад» узнал о твоей просьбе не меньше чем из десятка источников.

– Эти ребята знают свое дело, а?

– Со времен холодной войны с ее классическими оперативниками КГБ я не встречал таких толковых парней.

– Ясно.

– Впрочем, тебе, наверное, это и так известно. Но вот что ты не знаешь. У израильтян есть свой человек в «Четырех временах года».

– Ого!

– Этот человек работает за деньги и, наверное, согласился бы работать на кого угодно, но он тоже профессионал своего дела, вольный стрелок, присматривает за останавливающимися в гостинице дипломатами тех стран, чья политика может каким-то боком задеть Израиль.

– Понял.

– И вот он рассказал своим хозяевам, те передали мне, а теперь я говорю тебе то, что может иметь какое-либо значение, а может и не иметь.

– Мы тебя слушаем.

– Где-то с неделю назад Зарси пребывал в очень странном настроении. Не забудьте, это космополит с замашками саудовского принца и моральными принципами кота из подворотни.

– Нам это известно.

– Но тут Зарси делает одну очень странную вещь. Он предлагает слуге выбрать одни из двух часов. В качестве подарка. Зарси никогда не делал ничего подобного ни до, ни после этого. Напротив, он известен прижимистостью и дает минимальные чаевые, а с прислугой обращается как со скотом.

Ник молча обвел взглядом присутствующих.

– И одни, и другие часы дорогие. Но одни по-настоящему дорогие. Ручная работа, сделаны на заказ Полем Берже – за год старик собирает не больше двенадцати штук, их любят богатеи; чтобы получить такие часы, нужно ждать пятнадцать лет и все такое – а время показывают не лучше дешевых кварцевых часов, а может быть, и хуже. Стоят такие сто тысяч долларов или около того. Разумеется, парень выбирает не те часы, хотя другие тоже неплохие, но главный вопрос вот какой: это еще что за хрень?

– Да, – согласился Ник, – что за хрень?

– Быть может, это как-то укладывается в общую картинку. Не знаю. Быть может, это просто говорит о нынешнем психическом состоянии Зарси. Но это совсем не в духе нашего клоуна. Вот и все. Я подумал, вам нужно это знать.

– И ты полностью уверен в том, что так оно и было?

– Уверен. Мой человек со мной на все сто процентов. Он оказывает услугу мне, я оказываю услугу ему – сам знаешь.

– Я тебя понял. Спасибо, Джим.

Положив трубку, Ник обвел взглядом десяток изумленных лиц.

– Итак?

Все молчали.

Первым, разумеется, заговорил Свэггер:

– Такой тип, как Зарси, избавляется от мирских ценностей только тогда, когда собирается умереть. Никаких других причин быть не может.

– В таком случае почему он не вышвырнул сразу всё? – возразил Ник. – А не просто крохотную частицу?

– Зарси понимает, что тогда на это обратили бы внимание. Этот поступок «символичен» – по крайней мере, такой болван-психопат, как Зарси, видит его «символичным». Этому козлу везде нужны символы.

– Он богат, – не сдавался Ник. – Твои рассуждения не основаны ни на чем.

– Зарси избавляется от своего дерьма, потому что собирается взорвать себя. А вместе с собой также президента, кабинет министров, главу ЦРУ и всех генералов. Сегодня этот день, сейчас этот час, и минута совсем близка.

– Невозможно, – решительно возразила Сьюзен. – И не только вследствие досконального психологического анализа, которому мы подвергли Зарси, но также потому, что меры безопасности в Белом доме беспрецедентны и он просто физически не сможет пронести туда взрывчатку. Даже если проглотит ее или, прошу прощения, введет себе в задний проход: на входе его просветят рентгеном, и он согласился на это. Зарси совершенно чист, и чище уже быть невозможно.

– В таком случае почему он раздаривает свои часы лакеям? – стоял на своем Боб. – Это нисколько на него не похоже.

– Может быть, у него просто случилась дисфункция с эрекцией, – предположила Сьюзен, – и он не смог найти упаковку «Виагры», после чего, бесконечно огорченный неудачей и пребывая в подавленном состоянии, в несвойственной ему манере подарил слуге ценную вещь. Такое случается.

– На самом деле действовать на основе этого нельзя, мистер Мемфис, – сказала Чендлер. – Момент крайне любопытный, как правильно заметил сержант Свэггер, но действовать так нельзя. Я не отправлюсь с этим в Белый дом.

Ник взглянул на часы.

– Строго говоря, времени отправляться в Белый дом у нас нет. Все решительно настроены на это событие, оно уже начинается, у нас там есть только дежурный, и до президента наше предостережение все равно не дойдет. Но ты, Чендлер, все равно свяжись с Секретной службой и передай нашу рекомендацию отменить церемонию. Чтобы все было сделано как надо.

– Слушаюсь, сэр, – сказала Чендлер и быстро покинула кабинет.

– И что дальше? – спросил Ник.

– Так, так, так, – вдруг всполошилась Сьюзен.

– В чем дело?

Окада указала на один из нескольких мониторов, установленных в комнате. На этот выводились кадры службы безопасности Белого дома, снятые у входа в 15-й подъезд, где гостей проверяли «волшебной палочкой», обыскивали, досматривали, обнюхивали и бесцеремонно ощупывали, убеждаясь в том, что они не пытаются пронести начиненную порохом бомбу размером с шар для боулинга с дымящимся бикфордовым шнуром.

– Вот он, собственной персоной. Можно промотать назад и еще раз посмотреть последние десять секунд? – попросила Сьюзен. – Номер пять, центральный экран. Вернитесь на время 17.45 или около того.

– Так, молодежь, ну-ка, удовлетворите пожелание дамы, – распорядился Ник.

Двое младших агентов поспешно выскочили из комнаты, и вскоре секунды на мониторе номер пять начали обратный отсчет и остановились, достигнув 17.45, после чего снова побежали вперед.

Собравшиеся в комнате смотрели на то, как Ибрагим Зарси послушно позволяет обыскивать себя.

– Вот. Стоп! – воскликнула Сьюзен, и изображение остановилось.

Зарси стоял под камерой наблюдения с поднятыми руками, и вследствие этого неловкого положения сшитый на заказ костюм на мгновение потерял свою элегантность. Он держал руки над головой, пока кто-то махал рядом с ним металлодетектором. Рукава пиджака сползли вниз, подчиняясь силе земного притяжения. Ракурс камеры, снимавшей чуть сзади, оказался таким, что отчетливо были видны часы у него на запястье.

– Ну, если я только не ошибаюсь, это никак не «Картье» стоимостью полторы тысячи долларов и уж тем более не «Берже» за сто тысяч. Эти часы больше напоминают то, что можно купить в дешевом сетевом универмаге, – добавила Сьюзен таким тоном, как будто такой утонченный человек, как она, не говоря уж про Зарси, никогда не бывал в дешевом сетевом универмаге.

– Какой-то большой, отвратительный пластиковый мусор, – согласился Ник. – Опять же никак не похоже на Зарси.

– Совсем не похоже, – подтвердила Сьюзен.

– Если ублюдок намеревается сделать какую-нибудь гадость, именно так должен работать его рассудок, – сказал Боб. – Он ни за что не наденет хорошие часы.

– Отличная зацепка, мисс Окада. Но…

– Вы хотите сказать, но что с того? Возможно, Свэггер все-таки прав. Это индикатор.

– Мистер Мемфис, – сказала как всегда рациональная Чендлер, которая уже вернулась после звонка в Белый дом, – это еще один индикатор. Но, черт побери, действовать на основании этого все равно нельзя. Учитывая то, что Зарси является официальным гостем Государственного департамента и находится под его опекой, тут нужна крайняя деликатность.

– Не вижу, что здесь можно предпринять, – сказал Ник. – Давайте отметим этот момент, и он отправится в архив ЦРУ, просто на тот случай, если все-таки произойдет что-нибудь плохое.

Монитор снова вернулся к реальной картинке, и теперь на нем выводилось текущее время, 18.14. Другие мониторы показывали Розовый сад. Через несколько минут президент поднимется на подиум, скажет несколько приветственных фраз, пригласит к себе Ибрагима Зарси и наградит его «Медалью свободы» за верность идеалам Америки и демократии, за значительный вклад в общее будущее двух стран, за дружбу исламского мира и Запада, за светлый и мирный завтрашний день. И на этом все кончится. Еще несколько минут, и все кончится.

«Ничего не случится, – подумал Ник. – Все это чересчур фантастично. Зарси просто ничего не сможет сделать».

А затем подумал: «То же самое говорили одиннадцатого сентября. Эти мерзавцы очень хитрые. Умными их назвать нельзя, но они придумали, как с помощью одних ножей, которым красная цена девятнадцать долларов, уничтожить веру огромной державы в себя и ввергнуть мир в десятилетие мрака. Твою мать, что же мне делать? – ломал голову он. – Молить о чуде?»

– Ну, хорошо, – наконец нарушил молчание Свэггер. – У меня осталась последняя карта.