Точка зрения

— Не сомневаюсь, — ответил голос Фила. — И раз уж мы заговорили о деньгах, Ли-Энн, то вот леди, которая пытается их собрать.

Симпатичная женщина в облегающем оранжевом комбинезоне, раскачиваясь, спускалась с неба.

— Я этого не видел, — сказал Джей.

— Наверное, ее снимают с вертолета, — пояснила Мак.

Тем временем брюнетка отпустила конец спущенной с вертолета веревки и очутилась на заднем сиденье их машины, став такой, какой он ее запомнил — уже без шлема, с распущенными волосами.

«У вас имеется большая сумма, принадлежащая Федеральному правительству. Сто тысяч, если не больше».

«А он считает, что они принадлежат ему».

Потом Джей услышал собственный голос:

«Мне их заплатили в “Глобнет”».

Разговор продолжался, но Джей не вникал в суть, он всматривался в лицо Хайфы Вашингтон, поняв, что позабыл (или никогда не знал), какое оно красивое.

Слишком скоро (для него) этот эпизод кончился, Хайфу сменила женщина в безупречно чистом переднике и заговорила о том, как приготовить горчицу с лимонным вкусом.

— Не хотите теперь выключить головизор? — спросила Мак.

Джей выключил.

— Я позвоню подруге, хорошо? Но вы можете остаться. Я не буду называть адреса.

— Я все же выйду, — сказал он и вернулся на кухню. Вскоре сквозь закрытую дверь он расслышал приглушенный голос хозяйки:

— Это я, Вал. Как там дети?

Карточка лежала в кармане рубашки, под охотничьей курткой, которую он не стал снимать. «Капитан Х. Вашингтон, Пятая воздушно-десантная бригада». Он перевернул кусочек пластика и обнаружил на обратной стороне ее фотографию. В огромных черных глазах была вся ее душа.

— Эй! — крикнула из гостиной рыжеволосая. — Пиццу привезли. Прихватите еще пару пива.

— Если станем есть на кухне, нам придется сидеть лицом к лицу, — пояснила она. — Поэтому я решила, что лучше устроиться здесь — бок о бок, как в машине. Так будет проще.

Он утвердительно кивнул и спросил ее о детях.

— Все в порядке. С ними сейчас моя подруга. Она отвезет ребятишек к себе домой, пока я не вернусь. Рону восемь лет, а Джулии семь. Я их родила одного за другим. Потом мы разошлись с мужем, и он не захотел общаться с детьми. Знаете, как это бывает.

— Нет, не знаю.

— А вы когда-нибудь были женаты?

Он покачал головой.

— И почему же?

— Просто я никогда не был ни богатым, ни привлекательным.

— Мой бывший муж тоже, и все же я за него вышла.

Джей пожал плечами.

— Он был легким, веселым человеком, и у него была отличная работа. Правда, потом, когда мы уже развелись, компания послала его в Европу, и он перестал платить алименты.

— У меня никогда не было работы, — сообщил Джей.

— Правда?

— Правда. Приятели звали меня лентяем. — Он поймал себя на том, что улыбается. — А отец — лесным бродягой. Он уже умер.

— Мне жаль.

— Мне тоже… Мы редко с ним ладили, но… — Джей пожал плечами и глотнул пива.

— Понимаю.

— Он послал меня в колледж. Тогда я считал себя отличным игроком в бейсбол и футбол, но ни в ту, ни в другую команду меня не взяли. Я очень старался, но не вышло.

— Очень жаль, — проговорила она с набитым ртом.

— И то верно. Если бы мне это удалось, все пошло бы иначе. Я это знаю. А так мне пришлось упорно учиться почти до самого окончания колледжа.

Половину пиццы они уже съели. Он взял приглянувшийся ему квадратный кусок из середины, откусил, прожевал и проглотил, ощутив лишь горечь прожитых впустую лет.

— И что случилось потом?

— Когда я учился на последнем курсе? В сущности, ничего. Просто до меня дошло, что я вкалываю как проклятый ради знаний, которые никому не нужны. Даже мне. И что если я сдам все экзамены на «отлично» и получу диплом, то стану учителем средней школы в городке в Пенсильвании, где мы жили, или в другом городишке вроде него. Буду учить оболтусов математике и химии. Может быть, стану тренером бейсбольной команды. А учиться у меня будут те, кто после школы пойдет работать на ферму или на завод. И я послал все к черту.

— Я вас понимаю.

— Я вернулся домой и наплел родителям с три короба. Они мне не поверили, да я и сам позабыл, что за чепуху тогда нес… А потом собрал свое барахлишко и ушел в лес. У меня были палатка, надувной матрац и спальный мешок. Первая зима прошла тяжело, поэтому я построил себе хижину размером примерно с эту комнату, приглядев местечко, где ее никто и никогда не найдет. — Он помолчал, вспоминая Хайфу Вашингтон, вертолет, спустивший ее с небес, и крышу машины, которая открылась сама собой. — Вообще-то это федеральная земля. Национальный парк. Я редко об этом думаю, но это так.

Женщина пожала плечами:

— Если все деньги принадлежат им, то и вся земля, пожалуй, тоже.

— Наверное, вы правы. — Он положил в коробку недоеденный кусок пиццы.

— И вы стали жить в лесу?

— Ну… я всегда говорил себе, что поживу еще немного, и…

— И так ни разу не возвращались?