Точка зрения (Юмористические рассказы писателей Туркменистана) (сборник)

Перед началом концерта в зал вошла группа смуглых людей в национальной индийской одежде. Гости сели в первом ряду.

Концерт начался. После певца, исполнившего торжественную песню, на сцену вышел я, знаменитый исполнитель арабских и индийских песен. Зал разразился аплодисментами, и я долго стоял, грандиозный и величественный. Потом начал петь. Ох, как я пел! Сколько я вкладывал чувства в свои «яви-гуи» и «урдены-мурдены»! Я исполнил шесть песен на разных языках и стоял, снисходительно принимая дань уважения, любви и восхищения своим редким талантом…

В перерыве сказали, что меня хотят видеть наши гости. Я подошел к ним, преисполненный сознанием своей непреходящей славы, но любезный и гостеприимный. Я чувствовал, что сделал еще один крупный шаг к вершине своего бессмертия…

Руководитель индийской делегации говорил несколько минут, и все это время я млел, удовлетворенный. Потом вступил в свои права переводчик. «Молодой человек, — сказал он, — у вас неплохой голос. Если вы будете совершенствоваться, достигнете немалых успехов. Меня особенно интересует одно обстоятельство: кто вам перевел на туркменский язык те песни которые вы только что пели? Если вы познакомите меня с ним, я передам ему для перевода тексты и других прекрасных песен Индии. Ваш репертуар значительно расширится». А вокруг стояли организаторы смотра художественной самодеятельности, зрители, которые мне так яростно аплодировали. И они, конечно, все слышали… Я как-то сразу сник и почувствовал себя заурядным и ничтожным.

— Он далеко отсюда, — пролепетал я. — Уехал… Теща у него при смерти…

С тех пор никто не видел меня на сцене. И не увидит… Прошло три года. За это время я многое понял. И прежде всего то, что песня не забава. Настоящее искусство так же необходимо людям, как и умение пахать и сеять, создавать машины, делать больным сложные операции.

Но именно настоящее искусство. А не «яви-гуви», не «урден-мурден»…

Заколдованные утки

Пришел ко мне мой друг Гельды и весь сияет, словно по лотерейному билету «Жигули» выиграл.

— Ну что ты тянешь, — говорю ему, — выкладывай сразу. Машину выиграл?

— Нет, — отвечает. — Может, и выиграл бы, да билеты последнего выпуска купить не удалось. Все расхватали… Тут другое. Обнаружил я в песках маленькое озерко. Образовалось после дождя. А уток на нем!.. Сделал я там укрытие, и они — утки — будут моими. Так что дай мне патронов, сколько можешь…

— Но тебе же нельзя охотиться, ты же не член союза…

— Член, — гордо сказал он и показал новенький билет члена Союза охотников и рыболовов.

— Но как ты туда доберешься? «Жигули» ведь еще не выиграл?

— Я нанял машину.

— Но я слышал — там кобры водятся…

— Не беспокойся, я взял сыворотку против укусов.

— И не жалко тебе бедных уток? Они ведь тоже жить хотят…

— Ничего. Их много на просторах планеты…

— Ну что ж, — сказал я, — могу дать тебе патронов сколько хочешь, но при условии, что половину охотничьих трофеев отдашь мне.

Гельды сразу как-то скис, но делать нечего, согласился. В тот же день он отправился в глубь песков, где в ста километрах от шоссе обнаружил озерко площадью в десять квадратных метров.

Прошла неделя, а Гельды все не появлялся. Потом встретил я его на улице.

— Где же твои утки? — спросил его. — Где моя половина? Уговор-то наш помнишь?

— Помню, — ответил он, — да нести нечего…

— Как это нечего? Ведь ты же говорил, что утки будут твоими.

— Понимаешь, — ответил он, — утки попались какие-то заколдованные. Стрелял в упор и ни одну не убил. Кажется, все предусмотрел и… — Он развел руками.

— Сказки рассказываешь, — сделав обиженный вид, сказал я и ушел довольный.

Дело в том, что заколдовал-то уток я — дал Гельды холостые патроны. Только вы уж ему об этом не проговоритесь! Ладно?

Абу Ахмет ибн Касым

Я написал стихотворение «На дороге овлия»[3] и опубликовал его в журнале. После этого один видный богослов перестал со мной здороваться. А когда судьба свела нас с ним — мы встретились на свадьбе у моего дальнего родственника, — руки он мне не подал, даже головой не кивнул в знак приветствия. Но, выбрав удобный момент, когда вокруг было много гостей, сказал мне:

— Джигит, второй такой овлии, о которой ты написал, нет ни на Востоке, ни на Западе. Если кончились деньги на пиво, то можно было бы поступить честно… Сказал бы об этом мне и другим порядочным людям. А уж мы не оставили бы в беде.

И протянул мне рубль.

Я взял рубль и отдал его детям. Они купили мороженого и с удовольствием съели на глазах моего знакомого богослова…

Но я был задет. Меня взволновало, конечно, не мнение богослова. А вдруг и другие, знакомые и незнакомые люди подумают, что я все извратил ради литературной славы и гонорара? И решил рассказать подробно о причинах, побудивших меня написать это стихотворение.

Да, много лет у дороги находится овлия — маленький мавзолей пира[4]. Голубой купол, зеленые стены, надпись на камне: «Абу Ахмет ибн Касым». Много ходило легенд, связанных с этой могилой.