Точки пересечения. Завещание

— Не знаю, так получилось.

— Стихийно?

— Как обвал в горах.

Марина весело засмеялась:

— Не ожидала от вас такой смелости. Помните, каким робким и симпатичным мальчиком вы были при первой нашей встрече в Ярском?

— Теперь несимпатичный?

— Теперь изменились… — Зорькина снизу вверх глянула на рослого Бирюкова. — Даже виски побелели.

Бирюков наигранно вздохнул:

— Старость — не радость. Но, как поется в одной из популярных песен Вахтанга Кикабидзе, мои года — мое богатство…

— В этом отношении мы с вами одинаково богаты.

Зорькина мельком взглянула на золотые наручные часики.

— Куда-то спешите? — спросил Антон.

— Обеденное время…

— Стараетесь не опоздать к столу?

— Конечно.

— Возьмите за компанию, — шутливо сказал Антон.

Марина на какую-то секунду замешкалась, но с прежней лукавинкой ответила:

— Кроме окрошки из холодильника и разогретого лангета, у меня ничего не будет.

— А чай?..

— В неограниченном количестве.

— Так это уже кое-что…

Перебрасываясь шутками, они вышли из конторы. Недолго прошли по безлюдному селу и остановились у стандартного кирпичного дома на два хозяина. Зорькина открыла калитку и улыбнулась Бирюкову:

— Милости просим…

Бирюков сам не мог понять, для чего он напросился к Зорькиной на обед. Получилась какая-то необдуманная мальчишеская выходка. Однако менять намерение было поздно. Внезапный отказ мог показаться неостроумным розыгрышем и обидеть Марину, а Антон поймал себя на мысли, что ему очень не хочется этого.

— Нахально я поступаю, правда? — спросил он.

Зорькина иронично усмехнулась.

— Думаете, струсил? — засмеялся Бирюков. — Да я за вами — в огонь и в воду!

— Ой, как здорово! — сказала Марина с таким видом, что Антон не понял, шутит она или говорит серьезно.

Просторная с большими светлыми окнами квартира Зорькиной сияла чистотой и красивой полированной мебелью. Все здесь находилось удивительно на своем месте, и Антон про себя отметил, что не зря вчера мать говорила о Марине: «А как она квартирку свою обставила — любо поглядеть».

— У вас прекрасный вкус, — рассматривая одну из полок с книгами, сказал Бирюков.

— Вы окончательно решили убить меня комплиментами? — занимаясь у газовой плиты приготовлением обеда, спросила Зорькина и сразу перевела разговор на другое: — Наверное, из-за Тиуновой приехали в Березовку?

— Из-за нее, — признался Антон.

— Жалко Тамару. Никогда бы не подумала, что с ней такая беда случится. Ужас какой-то…

Марина достала из холодильника небольшую кастрюлю с окрошкой, поставила на стол тарелки, положила столовые ножи, вилки и ложки. Тонкими ломтиками нарезала хлеб и стала разливать по тарелкам окрошку. Обедать начали молча. Принимаясь после окрошки за лангет, Антон привычно взял вилку в правую руку, а столовый нож — в левую. Заметив это, Зорькина шутливо сказала:

— Воспитанные дети держат вилку левой рукой.

Антон виновато глянул на нее:

— Я левшой родился. Воспитывал меня дед Матвей деревянной ложкой: то по лбу, то по левой руке, когда я хватался ею за ложку или вилку.

— Крепко он вас воспитал.

— Рука у деда была крепкая и ложка тяжелая — до сих пор помню.

Марина улыбнулась. За чаем она задумалась и невесело проговорила:

— Странно, живем в селе на виду друг у друга и не знаем, что у кого на душе.

— Чужая душа — потемки, — ожидая подвоха, уклончиво сказал Антон.

— Тамара насквозь светилась, а вот…

— Вы о Тиуновой?

— Конечно. Не могу понять, зачем ей срочно понадобилась модная прическа, и, как назло… такая неудача с волосами!

— Что за неудача?

— Волосы вдруг захотелось Тамаре обесцветить и сделать прическу, как у меня. Поехала на прошлой неделе в районную парикмахерскую и вернулась оттуда… без волос.

— Почему?

— Сразу после обесцвечивания пергидролем стала делать химическую завивку. Химия — штука серьезная. От пергидроля волосы отмирают, а химка еще больше их сжигает. Сама не своя приехала Тамара из парикмахерской.

«Выходит, напрасно мы с Кротовым считали, что Тиунова добровольно сделала сумасшедшую стрижку», — подумал Бирюков, а вслух спросил:

— Неужели из-за такого пустяка можно сильно расстроиться?

— Это для мужчин волосы — пустяк, но для молодой женщины остаться без волос — трагедия. Жди потом, когда-то они вновь отрастут…

— А вообще, Марина, какие-нибудь странности в поведении Тиуновой были в последнее время?

— Ничего странного я не замечала за ней. Перед поездкой в парикмахерскую она, вполне нормальная, ко мне прибегала. Я еще предупредила: «Смотри, Томочка, сразу после обесцвечивания под химку не садись, посоветуйся с мастером». Она весело отмахнулась: «Моим космам никакая химка не страшна».

— Как Тиунова к религии относилась? — снова спросил Антон.

Зорькина поправила на лбу локон:

— Кто теперь из молодых серьезно к этому относится…

— Зачем же Тамара икону с лампадкой в избе держала?

— Это, наверное, бабушка Гайдамакова Тамаре что-то насоветовала… — Марина задумчиво помолчала. — Любопытной старушкой была Елизавета Казимировна.

— Хорошо ее знали?

— Гайдамакова лечила меня в детстве, — ответила Зорькина и, словно разговор стал для нее неприятен, глянула на часы: — Извините, Антон Игнатьевич, обеденное время кончается…