Точки пересечения. Завещание

— Может, Павлик вымогал у Тиуновой деньги?

— Ему, понятно, всегда рубля не хватало, но он не из тех, которые добывают рублевки обманным путем. Когда с Тамаркой жил, часто у меня то трешку, то пятерку перехватывал. И не было случая, чтобы не вернул. Если не сам, то Тамарка с получки расплачивалась.

— Тетя Броня, почему в Березовке распространилось мнение, будто Гайдамакова скопила деньги колдовским путем? — внезапно спросил Бирюков.

Паутова всплеснула пухлыми руками:

— Да разве, Игнатьич, честным путем скопишь такие тыщи, как у Гайдамаковой? Она ж только шабашникам за строительство двухэтажного дома не меньше пятнадцати тысяч бухнула, а еще, ходят слухи, нетронутой наличности около двадцати тысченок осталось. Думаешь, у каждого из березовцев такие запасы? Я вот с военной поры беспрестанно работаю. Всего одну дочку вырастила, ну, понятно, немножко помогаю ей. А где мои сэкономленные тыщи?.. Если и наскребется, то всего лишь с тыщонку, не больше.

— У вас дом хороший, обстановка в доме добротная, одеваетесь прилично. Гайдамачиха же одна-одинешенька жила, одевалась как попало, в избе у нее — хоть шаром покати было. А ведь она пенсию за погибшего сына получала да лечебными травами подрабатывала…

— Не получала Гайдамачиха никакой пенсии!

— Как это не получала? Старший сын-то ее погиб на фронте…

— Что верно, то верно: погиб Викентий. Я хорошо его знала до войны, но… Всем березовским пенсионерам в один день из райцентра пенсию присылают, а Гайдамачихе ни разу не прислали.

— Странно, — сказал Антон.

— Вот то-то и оно, что странно! — живо подхватила Паутова. — Насчет же колдовства скажу определенно. Ты, Игнатьич, уже после войны родился. В ту пору, когда мужики с фронта возвернулись, Гайдамачиха притихла. Но в военные годы бабка на дружеской ноге с нечистой силой была. Она и войну-то предсказала. Я тогда в Ярском жила и помню, как старухи между собой шептались, мол Гайдамачиха из Березовки утром, на восходе солнца видела огненную зарю и двух всадников на небе. Один всадник на белом коне, другой — на черном. И вроде бы эти всадники такую кровавую битву меж собой затеяли что полнеба кровью обагрилось. А через неделю после такого видения война и на самом деле грянула. Откуда если не от нечистой силы, Гайдамачиха о начале войны прознала? В предвоенную пору ведь ни в Березовке, ни в Ярском не только телевидения или радио, как теперь электричества и того не было — керосиновые лампы по вечерам палили.

— В газетах могла прочитать. Международная обстановка была очень тревожной и…

— Гайдамачиха никогда газет не читала. Она в грамоте ни бэ, ни мэ, ни кукареку, — не дала Антону договорить Паутова. — А еще знал бы ты, Игнатьич, какие таинственные слухи бабка в военные годы распространяла… В Ярском у нас была заброшенная церквушка. И вот ежегодно, на пасху, Гайдамачиха приезжала в эту церковь и в полночь будто бы видела там два больших гроба, один из которых наполнялся кровью, другой — цветами. И каждый раз говорила старухам, мол, как только наполнение кровавого гроба прекратится, а другой гроб заполнится цветами, тогда только война и кончится.

— Кто, кроме Гайдамаковой, эти гробы видел?

— А. не нашлось в Ярском такого смельчака, чтобы в полночь идти в заброшенную церковь.

— Значит, Елизавета Казимировна просто сочиняла…

— Ой, нет! Весной сорок пятого года женщины из Ярского упросили вашего деда Матвея, чтобы он проверил: правду ли говорит Гайдамачиха? Матвей Василич не побоялся нечистой силы. Надел овчинный тулуп, чтобы не простудиться, и полную ночь в церкви пробыл. А утром вышел оттуда и сказал собравшимся женщинам: «Поступление крови в гроб прекратилось, а в другом гробу цветы уж не вмещаются. Верьте моему слову, бабоньки: через неделю, не то раньше, говоря по-немецки, капут войне настанет». И ведь как в карты глядел! Ровно через семь дней, девятого мая, победу объявили…

Антон покачал головой:

— Выходит, и мой дед к колдовству причастен?

— Ой, что вы! — словно испугалась Паутова. — Матвей Василич всего лишь проверил предсказание Гайдамачихи. И ведь подтвердилось!

— Надо будет мне с дедом потолковать.

— Потолкуй, Игнатьич, потолкуй!

— Говорят, тетя Броня, Гайдамакова гипнозом владела?

— Это как?..

— Торчков рассказывал, будто она могла, скажем, десятку вместо двадцатипятирублевки продавцу подсунуть…

— Да ну его к лешему, Кумбрыка! Заболтал однажды летающими тарелками мне голову, я и передала Гайдамачихе лишнюю сдачу. Она тут же, не отходя от прилавка, деньги те вернула. Чего уж напраслину на бабку плести…

Разговаривая с заведующей сельмагом, Бирюков искоса нет-нет да и посматривал в окно. Марина Зорькина, уткнувшись взглядом в книгу, по-прежнему сидела на крыльце. Антону почему-то подумалось, что она задалась целью проверить: долго ли он пробудет в магазине? Эти косые взгляды Бирюкова, видимо, не ускользнули от Шутовой.

— Что-то Маринка сегодня зачиталась на крылечке, — вдруг сказала она и вздохнула: — Очень хорошая девушка и лицом, и статностью. Умом тоже не обижена. Но не везет красавице на замужество, хоть разбейся.