Точное изъяснение Песни Песней Соломона

Посему, чтобы паче и паче возрастало в нем вожделение, из вещественнаго пристрастия превратившись в невещественный союз, красоту Премудрости украшает похвалами. И не красоту только ея благообразия представляеть в словах, но перечисляет и богатство, господином котораго соделается, конечно, сожительствующий с нею. Богатство же сие разсматривается пока в убранствах Премудрости, потому что украшение правой ея руки – целые веки; так говорит Писание: долгота жития и лета жизни в деснице ея. А в левой руке положено многоценное богатство добродетелей, блистающее сиянием славы; ибо говорит: в шуйце ея богатство и слава. Потом описывает дыхание уст ея, благоухающее прекрасным ароматом правды, говоря: от уст ея исходит правда. А на губах ея, по слову его, вместо естественнаго алаго цвета цветут закон и милост (Прит. 3, 16). И чтобы красота у таковой невесты оказалась ни в чем не имеющею недостатка, восхваляется и ея хождение; ибо сказал: в путех правды ходит (Прит. 8, 20). Без похвал красоте не остается и величина; потому что рост ея увеличивается подобно какому-то величавому растению. Растение же то, которому уподобляется ея высота, как сказано, есть самое древо живота, которое служит пищею всем держащимся, а восклоняющимся твердым и незыблемым столпом, под тем же и другим разумею Господа, потому что Он есть жизнь и опора, и буквально читается так: древо живота есть всем держащимся ея, и воскланяющимся на ню, яко на Господа, тверда (Прит. 3, 18). Но с прочими похвалами берется вместе и ея могущество, чтобы похвала красоте Премудрости исполнена была всех добрых качеств; ибо сказано: Бог премудростию основа землю, уготова же небеса разумом (Прит. 3, 19), и каждое из видимых в творении явлений приписывает слово силе Премудрости, украшая ее различными именами. Ибо называет ее и премудростию, и разумом, и чувством, и ведением, и разумением, и тому подобным.

После сего начинает Соломон приуготовлять юношу к таковому сожительству, повелевая ему иметь уже в виду Божественное брачное ложе. Ибо говорит: не остави ю, и имется тебе; возжелей ея, и соблюдет тя. Огради ю, и вознесет тя; почти ю, да тя обимет; да даст главе твоей венец благодатей, венец же сладости защитит тя (Прит. 4, 6. 8–9). Сими брачными уже венцами украсив невесту, повелевает быть неразлучным с нею, говоря: егда ходиши, води ю, и с тобою да будет; егда же спиши, да хранит тя, да востающу ти, глаголет с тобою (Прит. 6, 22). Сим и подобным сему воспламенив вожделение в юном еще по внутреннему человеку и представив в слове самую Премудрость повествующею о себе, чем наиболее привлекает она любовь слушателей, говоря притом между прочим и сие: Аз любящия Мя люблю (Прит. 8, 17), потому что надежда быть взаимно любимым сильнее располагает любителя к вожделению, а вместе с сим предлагая ему и прочие советы в каких-то решительных и вместе неопределенно выраженных изречениях, и приведя его в совершенство, потом в последних притчах, в которых восписал похвалы оной доблей жене, ублажив сие доброе сожительство, наконец уже присовокупляет в Екклесиасте любомудрие, предлагаемое достаточно приведенному в вожделение добродетелей приточными наставлениями. И в этом слове, похулив приверженность людей к видимому, все непостоянное и преходящее назвав суетным, когда говорит: все грядущее суета (Еккл. 8, 11), выше всего восприемлемаго чувством поставляет врожденное движение души нашей к красоте невидимой, и, таким образом очистив сердце от расположения к видимому, потом уже внутрь Божественнаго святилища тайноводствует ум Песнию песней, в которой написанное есть некое брачное уготовление, а подразумеваемое – единение души человеческой с Божественным.