Тогда придите, и рассудим

— Немного бы она стоила, если бы это было так. Нет… Мы не знаем, чем завершится развитие. Наверное, оно вообще никогда не завершится. Мы видим только ближайшие рубежи. Мыслящая материя, например, — вся материя. Это еще можно представить… Но дело не только в прекрасном будущем. Разве сам процесс достижения цели не может быть прекрасным? Разве не был чудесным миг, когда люди на тех планетах увидели навсегда удаляющиеся смертоносные машины? Мы с Мастером видели, какой взрыв Тепла возник в те мгновения. Жаль, что тебе не дано его видеть. Вы с вашей цивилизацией не уделяете ни малейшего внимания развитию своих способностей, предпочитая те из них, что утрачены или вообще не успели развиться, заменять протезами. А мы вот видим гравитацию, видим магнитные поля и слышим их — и это прекрасная музыка… Но мы снова ушли в сторону. Такие вспышки Тепла, как эта, — явление редкое, они связаны с исчезновением угрозы какой-то глобальной катастрофы, чаще всего самими же людьми и вызванной. Но нельзя же постоянно подвергать угрозам обитаемые миры… Нет, каждому человеку должно быть хорошо и радостно — постоянно, день за днем, поколение за поколением. Каждый день, каждый час жизни должен приносить ему радость. Он должен много трудиться, излучая великую радость творчества, — и делать то, к чему чувствует пристрастие. Я не хуже тебя понимаю, что пахать сохой — не лучший способ растить хлеб. Но если хоть одному человеку именно это доставляет самую большую радость — пусть пашет! И что за беда, если на соседнем поле будут работать машины, а еще на одном хлеб будет расти так, как принято это у многих цивилизаций основного русла: сам собой, без вмешательства человека, но по договоренности с ним. Человек может получать у природы все нужное, не отнимая, но по соглашению с нею; только при этом ему приходится относиться к ней, как к равноправному партнеру и выполнять свои обязанности, понимать ее и беречь… Наш способ дает неизмеримо больше, чем ваш, машинный, а ваш, в свою очередь, куда производительней, чем соха; но если она необходима ему — да обрящет! Потому что нам не хлеб его нужен прежде всего, а его радость жизни, то Тепло, которое дает он, ощущая себя на своем месте в мироздании. Пусть благоденствуют пахарь и капитан звездного корабля — для мира они одинаково ценны. И пусть два соседа делают и думают по-разному, но если дела их добры — они генерируют одно и то же поле — то, что ведет ко благу. Ты понял? Страх, зависть, вражда, подлость, голод, бесправие — вот что дает отрицательные поля, и еще многое другое: предательство, жестокость, нетерпимость. Чем больше человек думает о мире и о своем месте в нем, тем менее способен он на все это. Но заботиться об этом нужно начинать своевременно, подобно тому, как воспитание каждого отдельного человека начинают с первого дня его жизни. А вы решили, что делать машины важнее, а человек как-нибудь и сам обойдется… И я говорю тебе: вы хотите войти в наш мир, большой, развивающийся мир? Научитесь быть людьми, а не персоналом! Чувствовать не шепотом! Любить, не жалея себя! Тогда, повторяю, — тогда придите, и рассудим!

Не дожидаясь ответа, Фермер круто повернулся. Шаги его прозвучали за углом дома и сразу исчезли, и Ульдемир снова остался наедине с Мастером.

— Ну вот, — сказал Мастер спокойно. — Теперь ты приблизительно понимаешь, что к чему. Фермер прекрасно объясняет, мне это никогда не давалось. И теперь ты можешь всерьез подумать и решить: так ли уж хочешь ты на свою прекрасную Землю?

Ульдемир помолчал. Вздохнул.

— Я хочу. Не знаю почему. Рассудок советует остаться с вами. Но вот чувство… Наверное, только там я смогу давать Тепло, о котором говорил Фермер. Там.

Мастер помолчал в свою очередь.

— А какую Землю ты имеешь в виду?

— Если бы у меня был выбор!.. Но разве ты сможешь вернуть меня туда, где я родился, где жил своей жизнью?

— Какая мне разница?

— Это возможно?

— Возможно.

— Тогда… Тогда, Мастер, и говорить нечего!

— Да будет так. Но я все же не хочу терять тебя окончательно. И ты не забудешь того, что услышал. И не станешь скрывать этого от тех, кто захочет услышать.

Ульдемир кивнул.

— А ты представляешь?..

— Да, — сказал Ульдемир, помедлив. — Да. Но скажи: зачем это тебе? Ведь те времена давно прошли, Земля с тех пор проделала немалый путь…

— Что ты знаешь о времени, Ульдемир, чтобы судить? Раз я хочу, значит, вижу в этом смысл. Недаром даже у вас понимают, что исправлять ошибки никогда не поздно.

— Я верю тебе. Хотя в чем-то ты и обманул меня.

— Неужели? Это серьезный упрек, Ульдемир. Я знаю, что ты имеешь в виду. Но разве я не дал тебе любви — там, на планетах?

— И отнял снова.

— Любовь нельзя отнять. Человека — может быть. Но я не обещал тебе ничего навечно. И к тому же, жизнь ведь далеко не окончена, капитан. Вот стол. Разве не чувствуется, что здесь хозяйничала женская рука? И ты даже не полюбопытствовал, для кого четвертый прибор.

Ульдемир нерешительно усмехнулся.

— Женщина? Может быть, я ее знаю?