Тогда, сейчас и кот Сережа

Ну, а дальше начался обычный телебедлам. Пробный полет выглядел так. Появился маленький четырехместный, почти игрушечный вертолетик, пилотом был аргентинец (аргентинцы курировали этот проект), был еще спасатель рядом со мной, и ведущий Николай Фоменко на земле задавал мне какие-то вопросы. С вертолетика сняли двери и от пилота потребовали сразу после отрыва от земли совершить крутой вираж, чтобы вертолетный шум не мешал записывать синхрон ведущего. «Как у Копполы!» – требовали у аргентинца. «Ок», – ответил невозмутимый пилот. Я что-то отвечала Фоменко, но была абсолютно не в себе, залезла в маленькую стальную стрекозку без дверей, и смелый пилот, только взлетев, заложил крутой вираж, как просили, т.е. практически лег на бок. По-моему, я на несколько секунд потеряла сознание от страха: дверей-то не было! Я была ничем не пристегнута и поняла, что сейчас выпаду в дыру от двери. Ну, и отключилась, во всяком случае, что я не дышала какое-то время – это точно. Ух, это был самый настоящий животный страх! Но потом вертолетик выправился и полетел прямо, и волна восторга захватила весь мой организм. Эйфория! Я была как птица. Правда! Они рядом безбоязненно пролетали, и я кричала им: «Привет! Я тоже лечу!» А небо синее-синее, а внизу живой бирюзовый океан, и я между ними. Счастье.

Приземлились, и начался инструктаж по технике безопасности моего прыжка в океан. Инструктировал спасатель МЧС. Они все были замечательные, я их полюбила потом очень. Мне надо было выйти на «лыжу» («лыжи» – это достаточно тонкие трубки, на которые приземляется вертолет), постоять там, держась практически ни за что, т.е. за верхнюю абсолютно гладкую часть входа в кабину, и по знаку спасателя прыгнуть солдатиком вниз, прижимая руки к подбородку, а подбородок к груди, чтобы не выбить зубы и не откусить язык. Я впала в бессознанку и стала отрабатывать свои нехитрые телодвижения, как зомби. «Тебе надо помнить только три жеста, – твердил мне спасатель. – Приготовиться, лыжа, прыжок». И показывал мне, что при этом он будет делать рукой. Я тупо шептала, пугая Фоменко и окружающих своим безумием: «Приготовиться, лыжа, прыжок». Больше со мной ни о чем поговорить было нельзя: я не въезжала, о чем меня спрашивают.

Все-таки я каким-то образом дала необходимое интервью, и мы полетели. На этот раз нас было четверо – впереди рядом с пилотом сидел наш оператор. Опять невероятная эйфория полета, а потом мы прибыли к месту назначения и стали кружить над небольшой лагункой. Я тупо смотрела на спасателя, ожидая сигналов рукой, потому что ничего ведь не слышно от шума двигателя, а спасатель все бездействовал. И меня снова скрутил страх, мне рисовались страшные картины, как я во время самого прыжка потеряю сознание, сделаю все не так и сломаю себе позвоночник. И вдруг вижу, мой спасатель начинает делать рукой круговые движения. Тут я временно сошла с ума. Я не знала, что означает этот сигнал, покрылась холодным потом и одеревенела, а мозг, переполненный адреналином, бился о стенки черепной коробки, решая, как должно реагировать мое тело на это махание руки спасателя. Слава тебе, Господи, спасатель взглянул на меня! О, какое у него сделалось лицо! А ведь взрослый и смелый мужик, профессионал из лучших. Перетрухал он, сумела я его своим личиком напугать. Он стал мне объяснять руками, что сигнал обращен не ко мне, а к пилоту. Оказалось, что он требовал, чтобы вертолет спустился ниже, а чудесная стрекоза ниже не могла спуститься, законы аэродинамики не позволяли. Вот мы и болтались над лагуной, но я уже не обращала ни на что внимания, радуясь тому, что все-таки еще не чокнулась.

Наконец он поднял руку на уровень груди – «приготовилась». Я перекрестилась и начала молиться Божьей Матери. Рука вверх – выход на «лыжу». Я и встала, держась скользкими от пота руками за вверх входа. А дальше опять затык. Стою я на этой самой трубе в неудобной позе, а следующего сигнала все не поступает и не поступает. Можно сказать, болтаюсь между небом и водой и боюсь, что сейчас свалюсь без всякого сигнала. И вдруг вижу, как наш оператор тоже вылезает на лыжу впереди меня, оттягивается на веревке под углом в 45 градусов и начинает снимать сам себя камерой, держа ее обеими руками перед собой. Да еще рожи всякие смешные строит. Развлекается. И как-то пафос и серьезность момента в секунду улетучились. «Уф! – выдохнула я. – Вон он что вытворяет. Значит, фигня. И бояться нечего». Только так подумала, а тут и сигнал – вниз! И таким стройненьким солдатиком, вытянувшись в струнку, прижав все, что полагается, ко всему, к чему велели, сиганула.

Невероятные ощущения! Прыжок мой длился всего-то несколько секунд, но я их не забуду никогда, я действительно была в свободном полете! Ничего подобного я никогда в жизни ни до, ни после не испытывала! И я снова «всех победила»! Ну, в себе самой «всех победила». Здорово!