Тогда ты молчал

С длинными ночами на улице, в орущих забегаловках и прокуренных клубах, где музыка была такой громкой, что просто сносила уши с головы, их обычная повседневная жизнь — подруги, семья, неоплаченный дом на пустынной мирной окраине города — просто не могла конкурировать. Их настоящая жизнь проходила в совсем ином, сияющем огнями мире, где они чувствовали себя как дома, хотя в действительности они не имели права принадлежать ему. Их жены снова и снова вываливали им на голову эту правду, но они, их мужья, скорее отказались бы от семьи, чем поставили бы перед собой вопрос: что они, собственно говоря, делают и почему они себя при этом так прекрасно чувствуют?

В принципе, все должно утрястись само собой, это было лишь вопросом времени. Веский аргумент, к которому нечего прибавить. Эту работу действительно нельзя было делать вечно. Когда-нибудь, может, уже через пару лет, они станут слишком старыми для клубов, где тусуется молодежь, будут бросаться в глаза, станет заметно, что они — не свои. А потом…

Они очень редко всерьез задумывались о «потом»: о работе за письменным столом, маячившей впереди, если не сумеешь вовремя куда-нибудь перейти — возможно, встрянешь в очередную авантюру с очень неопределенным исходом. Но сейчас — это сейчас.

А сейчас было четыре часа утра, как раз перед рассветом. Вчерашняя послеобеденная гроза прошла, и воздух стал намного прохладнее, чем предыдущими ночами. Янош и Давид сидели в машине перед одним из клубов в северной части города. Они медленно ехали вдоль рядов припаркованных автомобилей и тренированным взглядом проверяли номера машин — двадцать-тридцать комбинаций букв и цифр номеров «засветившихся» в полиции наркодилеров и их клиентов постоянно хранились у них в голове. Это входило в их работу. Два номера из сотни увиденных они в конце концов узнали. Машины с этими номерами стояли к тому же рядом, что нельзя было расценить, как случайное совпадение. Янош поставил их БМВ метрах в десяти, в таком месте, откуда они через лобовое стекло могли держать в поле зрения обе подозрительные машины.

Затем они стали ждать, сидя в машине. Больше чем полчаса это не протянется, так как клуб закрывался обычно в полпятого. Давид зажег сигарету и выпустил дым через приоткрытое боковое окно. Его грипп прошел, осталось лишь легкое недомогание. Янош потянулся к пачке сигарет, которую Давид положил под стекло. Он мог не спрашивать разрешения взять сигарету. Они делились всем. Давид посмотрел сбоку на Яноша. Ему хотелось рассказать напарнику о разговоре с главным комиссаром Зайлер, состоявшемся вчера вечером и не выходившем у него из головы.

Пока он не слишком стар для такой службы, это был уникальный шанс, чтобы перейти на работу в комиссию по расследованию убийств. Правда, следующая неделя пригодилась бы ему для отдыха, но сейчас уже было поздно это обсуждать.

— Я хотела бы, чтобы вы поработали в качестве нашего тайного агента, герр Герулайтис. Как пациент Плессена.

— Этого психа-чудака?

— Да. Мы не думаем, что Плессен — преступник, но он как-то связан с преступлениями.

— Что я должен там делать?

— Участвовать в семинаре как обычный пациент… вернее, клиент. Плессен называет их клиентами. И вообще, осмотреться в его доме. Понаблюдать за остальными клиентами. Запомнить их истории.

— Вы думаете, что один из клиентов…

— Может быть. Но до сих пор это только теория. Так или иначе, я хочу знать, что происходит во время этих семинаров. Один бывший клиент покончил жизнь самоубийством, другой сейчас находится в психиатрической клинике. Что-то там не совсем чисто.

— О’кей.

— Что?

— О’кей. Я согласен. Когда я должен быть там?

— Хорошо! Запишитесь на следующий вторник, на 22-е. От вашего начальства я узнала, что следующая неделя у вас свободна.

— Да.