Тогда ты услышал

Берит ничего на это не сказала, потому что Даннер об этом уже говорил. Причем дважды. Как обычно, слегка рисуясь, небрежно. За мной следят. Наступило непродолжительное, но очень неуютное молчание.

— Я хотел поговорить с тобой о Саскии, — внезапно сказал Даннер, и ей показалось, что ему нелегко далась эта фраза.

Но странно: вдруг Берит совершенно расхотелось слушать об этом. Вернулся страх, сначала в виде воспоминания о неприятном чувстве, которое, казалось, не вернется.

— Ты — единственная, кто может это понять.

Страх возрастал, свил себе гнездышко в животе у Берит, и она ощутила там спазм.

— Почему только я могу это понять?

— Ты боишься?

— Нет. — Но она знала, что это неправда.

— Нет, ты боишься. Ты догадываешься, что узнаешь о любви такое, чего не прочтешь ни в одной книге, не увидишь ни в одном фильме, потому что ни один писатель и ни один режиссер не решится освещать такую тему.

Берит ничего не сказала. Существует множество книг и фильмов о женщинах, которых избивали.

— Существует множество книг и фильмов о женщинах, которых избивали, я знаю. Зло всегда мужского рода. А я говорю о любви. Я любил Саскию.

Берит слегка отодвинулась от него. Внезапно Даннер показался ей очень сильным и высоким, как будто за последние секунды он как по волшебству вырос. Как будто он заполнил собой все вокруг, даже проник в ее мысли. Как будто он владел искусством подчинять себе даже мысли.

— Когда вы избили ее впервые? — Даже ее голос показался ей тоньше и слабее в его присутствии. Но она гордилась тем, что задала этот вопрос.

Даннер повернулся к ней. Наступило то мгновение, которого она боялась, потому что сейчас он мог одолеть ее. Но она не отвела взгляд. Лицо ее побледнело, ей казалось, что от холода из нее ушла жизнь, уши болели, губы дрожали.

— Я знаю, что моей любви не хватило. Это была жалкая попытка, но все же я пытался.

Даннер буквально впился взглядом в ее глаза. Впервые она заметила, что у него зеленые глаза. Зеленые, как молодой мох. Потом он взмахнул рукой и отвернулся от нее, как будто хотел этим сказать, что нет никакого смысла в их общении.

Этот прием она знала. Он часто поступал так, когда кто-то противоречил ему, и таким образом добивался того, что этот человек сам себе начинал казаться идиотом.

— Что вы пытались?

Даннер снова посмотрел на озеро. Из-за темных, низко висящих туч оно казалось почти черным.

— Забыть себя. Чтобы все, что делает меня собой, проросло в другом человеке. Отдать себя.

— Вот что вы понимаете под словом «любовь»!

— Конечно. А ты разве нет?

Берит не знала, что ответить на это. Если честно, она никогда особо не задумывалась о любви. В Иссинге можно было наблюдать скорее ее практический вариант. Были несколько пар, которые уже больше года вместе, но они не считаются. Они находились в своем обособленном мире, мире для двоих. Иногда можно было наблюдать, как они стоят, прижавшись друг к другу, на лестнице главного корпуса, и на вечеринках они танцевали только друг с другом. И они быстро становились никому не интересными. Если любовь — такая скука, то Берит она не интересует.

С другой стороны, есть Стробо, которого ей иногда так не хватает по ночам, что она не может заснуть.

— Ну? И что ты думаешь о любви? — спросил Даннер настойчиво.

— Не знаю, — нерешительно ответила Берит. Она часто считала себя обязанной сказать что-то интересное, оригинальное, умное, что-то, что было бы достойно похвалы Даннера. — Я не знаю, — повторила она. И тут же, не задумываясь, спросила: — А что вы, собственно, хотите услышать?

Даннер не ответил. Берит разочаровала его. Она, как и все остальные, — милый, симпатичный, неопытный подросток. Ничего особенного, ничего необычного. Она — как все. Ей казалось, что именно это кроется в молчании Даннера, и внезапно в ней поднялся утихший гнев: она снова позволила собой манипулировать, снова перестала быть самой собой.

— Может быть, — услышала она свой голос, — вы слишком много думаете о любви. Может быть, вам следовало просто принимать Саскию такой, какая она есть, и любить ее такой. Может быть, вы слишком многого от нее ждали. Какой она должна быть, и какими должны быть ваши с ней отношения.

Да, так оно и есть. Он слишком многого ждал. Он думал, что любовь — это заданная величина, а не дитя фантазии, интерпретация чувства.

Даннер повернулся к ней, спрятав руки в карманы, и снова впился в нее взглядом. Вдруг Берит поняла, что он не слышал ни слова из того, что она сказала. Его взгляд изменился. Теперь в нем появилось что-то неприятное, неподвижное, казалось, что он вообще не видит ее. Страх волной накатил на нее, и на этот раз она испугалась сильнее, чем раньше. Мысли Берит смешались. Она убеждала себя, что Даннер ничего ей не сделает, по крайней мере не сейчас, не здесь, не среди бела дня, не в той ситуации, в какую он попал. И все же Берит хотелось вскочить и убежать, но пошевелиться она не могла.

— Настоящая любовь беспощадна, Берит. В этом ее божественность. Она не довольствуется тем, чтобы просто быть, чтобы ею наслаждались. Она и просит, и требует.