Токийский Зодиак

Мне что-то приснилось, но я никак не мог вспомнить, о чем был сон. Осталось лишь какое-то неясное ощущение.

Сон был ни хороший, ни плохой, но то, что от него осталось, будоражило, раздражало. Чувство тяжелое, неприятное, но какое-то неглубокое, несерьезное.

Митараи спал. Выбираясь из постели, я услышал, как он постанывает.

Я спустился по лестнице и вышел на свежий воздух. Утро выдалось прохладное, даже был виден пар от дыхания. И тело, и голова еще до конца не проснулись, но чувствовал я себя превосходно. Спал почти восемь часов, достаточно, чтобы отдохнуть.

Шоссе, как я и думал, оказалось пустым. Я был в дороге уже два часа; перестроился, чтобы обогнать автобус, и, вернувшись в свою полосу, посмотрел налево. Посреди поля стоял большой рекламный щит. Девушка с широкой улыбкой рекламировала холодильник. Ее волосы развевались на ветру. Посмотрев на нее, я тут же вспомнил свой сон.

Морское дно. Обнаженная девушка с такими же длинными волосами колышется в воде, пронизанной зелеными лучами. Ее грудь, живот и колени, сверкающие белизной кожи, туго перетянуты какими-то нитями.

Глаза девушки открыты, она смотрит прямо на меня, и в следующий миг мне кажется, что вместо лица у нее пустое место. Губы не шевелятся, она как бы манит меня рукой и медленно погружается в темноту. Я все вспомнил! Красивый, страшный, непонятный сон…

Я почувствовал, как мое тело покрывается мурашками. Вдруг этот сон дает понять: «Я там, куда ты сейчас направляешься»? Он напомнил мне о Тамио Ясукаве и человеке, который сошел с ума и бросился в Японское море. Неужели я тоже подошел к этой грани?

Хотя я и выехал рано, на парковку Мэйдзи-мура заехал только в одиннадцать. Дорога заняла почти пять часов, потому что, съехав в Комаки со скоростного шоссе, я угодил в пробку.

На парковке выяснилось, что до входа в Мэйдзи-мура надо еще ехать на специальном автобусе. Он полз на подъем по неширокой дороге. По обе стороны рос лес, ветви деревьев скользили прямо по окнам. Кричали вороны. Вскоре деревья расступились, и впереди открылась голубая водная гладь.

По размерам водоем до озера не дотягивал. Он назывался пруд Ирука. Перед ним был разбит парк, где разместился музей под открытым небом – Мэйдзи-мура. Время было еще раннее, и я решил пройти по проложенному для туристов маршруту.

Я шел по улице, выглядевшей как сто лет назад, и у меня возникло странное ощущение, будто я оказался где-то в американской глубинке. Европейская и американская архитектура за прошедший век, в принципе, не очень изменилась, а вот японская трансформировалась весьма заметно.

Взять, к примеру, англичан. Они по-прежнему живут в домах, подобных тому дому на Бейкер-стрит, где квартировал Шерлок Холмс. И мебель в домах осталась та же. В Японии совсем не то. Со времен Мэйдзи образ жизни японцев радикально изменился. Япония сейчас совсем не такая, как сто лет назад.

Вопрос в том, правильный ли выбор был сделан. Бетонные стены, ограды из керамических блоков, безликие неинтересные окна… Впечатление такое, словно японцы вдруг все дружно решили переехать на кладбище.

Стоило ли в период Мэйдзи напрямую копировать европейские и американские образцы? Очевидно, что стиль европейцев и американцев, обеспечивающий личное пространство, не подходит для Японии, где жарко и высокая влажность. И теперь, с распространением кондиционеров, японцы возвращаются в архитектуре к традиционному стилю.

Японская архитектура и городское планирование идут кружным путем. В Мэйдзи-мура мне очень нравилось, я ощущал здесь себя совсем по-другому, в первую очередь потому, что не видел перед собой надоевших оград и заборов из серых блоков. Японцы стали жить в достатке. Во всех домах теперь кондиционеры. Переселимся обратно в традиционные дома – и заборы, наверное, постепенно отомрут. Вот какие мысли навеяла мне прогулка по Мэйдзи-мура.

Пройдя мимо мясной лавки Ои и церкви Святого Иоанна, я поднялся на открытую галерею дома, в котором жили Огай Мори и Сосэки Нацумэ[56]. На табличке значилось, что Нацумэ написал в этом доме своего «Кота»[57]. Мужчина из состава оказавшейся впереди меня небольшой группы туристов, сидя на галерее, громко звал: «Кис-кис-кис!» Будь здесь Митараи, он непременно присоединился бы к этому шутнику. Думаю, услышать в этом месте какие-нибудь другие шутки шансов мало.

Но мне в голову пришел не «Кот», а маленький кусочек из другой книги Сосэки – «Подушка из травы»: «Будешь жить только умом – прослывешь неуживчивым. Будешь вести свою лодку в потоке эмоций – унесет течением. Непросто жить в нашем мире…»

Образец человека, не боящегося прослыть неуживчивым из-за своего ума, – это Митараи. В мире не найдешь человека, который больше, чем он, подходил бы под такое определение.

Противоположный типаж – человек слабый, руководствующийся в жизни симпатиями и эмоциями, – это не иначе как я. Судя по тому, что и Митараи, и я – представители разных человеческих типов – все время сидим без денег, жизнь в нашем мире и в самом деле нелегкая штука.