Токсичный компонент

– Она всех заставила понервничать, – не поднимая головы, прокомментировал Балашов. – И пока непонятно, чем кончится. Сейчас кровь капнем, а утром эндоскописты глянут, лигируют вены.

Добровольский покачал головой, встал, прошёлся до кулера, набрал прохладной воды, посмотрел в темноту за окном. Фонарь тускло светил, выхватывая лишь качающиеся ветки, что росли вплотную к столбу. В голове звучал голос Аллегровой, от которого он никак не мог избавиться.

– «Гуляй, шальная императрица», – еле слышно протянул он. – Господи, какой бред! – Он повернулся к Балашову. – Это же надо так бухать! Чтобы до панкреатита, до цирроза, чтобы кровью в потолок…

– Алкоголизм – дело такое, – задумчиво ответил Балашов, не отрывая взгляд от экрана компьютера. – Чтобы бухать, надо иметь хорошее здоровье.

– Это про другое поговорка. Это про нашу медицину. «Чтобы болеть, надо иметь хорошее здоровье».

– Какая разница? – Виталий положил пальцы на клавиатуру, задумался. – Болеть, бухать… Алкоголизм – болезнь. Что и требовалось доказать.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, вошла Мария с несколькими бланками в руках.

– Вот её кровь. И биохимия. И электролиты… – положила она листочки перед Балашовым. – И к вам полиция рвётся. Будет кто-нибудь с ними разговаривать?

– Гемоглобин восемьдесят четыре, – взглянул на анализы Балашов, словно и не было фразы про полицию. – Течёт не очень давно. – Он посмотрел на Максима. – Думаю, потекло уже здесь, у нас. В смысле, в хирургии.

– Я понял, – ответил Добровольский. – С полицией общаться будем?

Представители закона не стали дожидаться, когда врачи договорятся между собой. Они вошли в оставленную Машей открытой дверь – крепкий, высокий сержант и следом за ним невысокая девушка-лейтенант, напомнившая Добровольскому своими габаритами Юлю из хирургии. Парень прошёл вперёд, прямо на Максима, словно раздвигая воздух для офицера.

– Здравствуйте, – лейтенант поздоровалась первой. Сержант шагнул в сторону, открывая её для обозрения. Балашов поднял на секунду взгляд – и продолжил печатать эпикриз.

– Лейтенант Чумак, третий районный отдел. Я по поводу поступившей к вам Рудневой Зинаиды. – Она не знала, к кому обращаться; ей интуитивно казалось, что человек за компьютером главнее того, что стоит со стаканчиком у кулера. – На «скорой» дали адрес вашей больницы. Мы были в отделении, там сказали, что её перевели в реанимацию.

– Проходите, – Добровольский показал на диван. – Да, она сейчас здесь, в реанимации. А чем обусловлен интерес к ней? Вроде банальная алкоголичка, никаких подводных камней…

Лейтенант прошла к дивану, стараясь не наступать на невысокий каблучок табельных туфель – как будто на цыпочках. Присела немного боком и натянула юбку максимально на колени, положив сверху папку с бумагами. Сержант прислонился к стене там же, где и стоял, сложив руки на груди, но уже через секунду подошёл к кулеру, взял со стола чью-то чашку, набрал полную и залпом выпил.

Все подождали, пока сержант утолит жажду и вернётся на место, потом Чумак спросила:

– То есть – она у вас?

– Да, – ответил Балашов, выглянув из-за монитора.

– И она живая?

– Обижаете.

– А говорить она может или?..

– Наркоз я ей не давал, – немного откатился в кресле от стола Балашов. – И наркотиков никаких не использовал. У неё зонд стоит, но не во рту. А у вас какая-то крайняя необходимость в общении с ней?

Чумак посмотрела на сержанта, словно этот молчаливый Рэмбо у стены должен был придать ей сил и уверенности, потом погладила папку у себя на коленях и ответила:

– В общем-то, случай довольно простой. Уже раскрыли всё.

– Раскрыли? – удивился Балашов.

– По горячим следам, как любят журналисты говорить, – кивнула Чумак.

– Можете рассказать или тайна следствия и всё такое? – спросил Добровольский.

– Там бытовое, на почве пьяной ссоры и неразделённой, так сказать, любви, – ответила лейтенант, понижая громкость к концу фразы, и Максим почувствовал, как от последнего слова Чумак готова была покраснеть.

– Бытовое, простите, что? – уточнил он, хотя вариант ему в голову приходил всего один.

– Убийство, конечно же. Сосед там… Признался.

Добровольский помнил, что сосед – если это был тот же самый сосед – вызвал «скорую» для Зинаиды.

– А убили-то кого? – не выдержал Максим этой подаваемой маленькими дозами детективной истории и решил ускорить процесс.

– Как кого? Руднева Сергея Степановича, – посмотрела снизу вверх на Добровольского лейтенант. – Мужа её.

– Экскаваторщика? – уточнил Максим. – Которому завтра на смену?

В её глазах появилось любопытство.

– Она что-то рассказывала вам?

– Кроме того, что отмечала своё сорокалетие в течение недели и что дома муж, которому нельзя проспать работу, – можно сказать, что ничего, – развёл руками Добровольский. – Так он умер, что ли?

– Да, – кивнула Чумак. – Ему вместо нормальной водки метиловый спирт подсунули.

– Кто? Сосед?

– Сосед.

– Зачем?

– Зинаиду любит. Очень, – коротко ответила Чумак. – Хотел устранить главного конкурента.

– Монтекки и Капулетти, – вздохнул Добровольский. – А если бы его Джульетта сама хватанула дозу?

Чумак пожала плечами: