Толедский собор

— Ну, вотъ еще! Это извстно всему собору, и даже прихлебатель архіепископа, который доноситъ ему вс сплетни, не отрицаетъ этого. A кардиналъ приходитъ въ бшенство, какъ только услышитъ что-нибудь дурное про племянницу… Ужъ вы мн поврьте, что это такъ. У меня самыя точныя свднія, дядя, отъ человка, живущаго во дворц. Онъ сколько разъ видлъ, какъ они цловались, то-есть цловала-то она его, а онъ улыбался отъ удовольствія. Бдняга — онъ такъ старъ!

Братъ Габріэля возмущался всми этими слухами, доходившими до него. Онъ не выносилъ неуваженія къ высшимъ властямъ. Вдь про всхъ прежнихъ епископовъ тоже говорили при ихъ жизни разныя гадости, а посл смерти производили ихъ въ святые. Когда онъ слышалъ непочтительную болтовню Тато, мальчику сильно отъ него доставалось.

Эстабанъ радовался, видя, какъ поправляется Габріель, и продолжалъ нжно заботиться о его здоровьи. Онъ былъ доволенъ осторожностью брата, не выдававшаго никому своего прошлаго, и гордился почтительнымъ и восторженнымъ отношеніемъ къ нему всхъ соборныхъ служащихъ, которые восхищались разсказами Габріэля о его путешествіяхъ.

Когда онъ иногда съ улыбкой глядлъ на Габріэля и выражалъ свое удовольствіе по поводу того, что онъ меньше кашляетъ и уже не такой блдный, Габріэль грустно предостерегалъ брата и говорилъ, что смерть всетаки придетъ и даже скоро. Эстабанъ тревожился и еще усердне отпаивалъ его молокомъ и упитывалъ вкусными блюдами, надясь восторжествовать кадъ болзнью, разрушившей организмъ Габріэля въ тяжелые годы революціонной борьбы.

Попеченія о больномъ брат сильно отзывались на скромномъ бюджет Эстабана. Его крошечнаго жалованья и небольшой денежной помощи отъ регента, дона Луиса, не хватало на покрытіе новыхъ расходовъ, и ему приходилось обращаться къ помощи дона Антолина въ конц каждаго мсяца. Габріэль ясно понималъ затруднительное положеніе брата и не зналъ, какъ ему помочь. Онъ бы радъ былъ взять какую угодно службу, — но вс мста при собор были заняты, и если иногда открывалась вакансія за чьей-нибудь смертью, на нее было слишкомъ много голодныхъ кандидатовъ, предъявлявшихъ свои семейныя права. Кром того, Эстабанъ, на просьбы брата достать ему какую-нибудь работу, отвчалъ рзкимъ протестомъ, говоря, что единственной его заботой должно быть возстановленіе здоровья.

____________________

Однажды днемъ, когда Габріэль выходилъ изъ верхняго монастыря, его остановила у ршетки сада синьора Томаса.

— У меня есть новости для тебя, Габріэль, — сказала она. — Я узнала, гд наша бглянка. Больше ничего я теб не могу теперь сказать, но приготовься убждать брата. Очень возможно, что черезъ нсколько дней она будетъ здсь.

Дйствительно, спустя нсколько дней, тетя Томаса подошла, въ сумерки, къ Габріэлю и дернула его, молча, за рукавъ. Уведя его за собой въ садъ, она указала ему на женщину, прислонившуюся къ одной изъ колоннъ, окружавшихъ садъ. Она была закутана въ темный плащъ, и головной платокъ надвинутъ былъ на глаза.

— Вотъ она, — сказала Томаса.

Габріэль ни за чтобы ни догадался, что это его племянница. Онъ помнилъ ее молодой, свжей, граціозной, такою, какою она была во время его послдняго прізда въ Толедо, а теперь передъ нимъ стояла почти старая женщина, съ увядшимъ лицомъ, съ выступающими скулами, провалившимися глазами, съ измученнымъ, страдальческимъ видомъ. Потертое платье, стоптанные башмаки ясно указывали на крайнюю нищету.

— Поздоровайся съ дядей, — сказала старуха. — Онъ ангелъ небесный, несмотря на свои продлки. Это онъ вернулъ тебя сюда.

Садовница толкнула Сограріо къ дяд, но несчастная женщияа опустила голову, согнула плечи и прикрыла лицо мантильей, скрывая слезы; она, каззлось, не выносила вида кого-либо изъ родныхъ.

— Пойдемъ домой, — сказалъ Габріэль. — Къ чему ей здсь стоять.

Поднимаясь по лстниц, они пропустили впередъ Саграріо. Она не открывала лица, но ея ноги инстинктивно поднимались по знакомымъ ступенькамъ.

— Мы пріхали изъ Мадрида сегодня утромъ, — разсказывала садовница Габріэлю. — Но я пробыла весь день съ ней въ гостиниц, думая, что лучше ей вернуться домой только подъ вечеръ. Эстабанъ теперь въ церкви, и у тебя есть время подготовиться къ разговору съ намъ. Три дня я пробыла въ Мадрид съ Саграріо и насмотрлась такихъ ужасовъ, что вспомнить страшно. Въ какомъ аду она очутилась, несчастная! И еще говорятъ, что мы христіане! Нтъ, люди хуже дьяволовъ. Хорошо, что у меня есть тамъ знакомые въ собор. Они вспомнили старую Томасу и помогли мн. И то еще пришлось дать денегъ, чтобы вырвать ее изъ когтей дьявола.

Въ верхнемъ монастыр было пустынно въ этотъ часъ. Дойдя до квартиры отца, Саграріо остановилась у дверей, откинулась назадъ съ выраженіемъ ужаса и стала плакать.

— Войди, войди, — сказала тетка. — Это твой домъ; рано или поздно ты должна была вернуться сюда.