Толеран (СИ)

Старшина юркнул за придорожный взгорок, оттуда он сумел оценить ситуацию. А она была очень сложной. Хвост колонны горел, источая чёрный ядовитый дым. За ним, из-за гряды холмов, что пересекла колонна всего полчаса назад, бежали фашисты. Бежали под прикрытием трёх танков. Приземистые хищные очертания двух выдавали в них «Тигров» — грозу и смерть Т-34. Ствол одного выплюнул пламя и чёрный дымок. Одна из тридцать четвёрок, только-только начавших разворачивать башни, полыхнула и пошла юзом. Километр почти, а Тигр подбил её с первого же выстрела. Тридцать четвёрки своего нового противника не могли даже серьезно потрепать с такого расстояния.

Одна тридцать четвёрка успела развернуться и съехать с дороги. Грянул выстрел и третий немецкий танк — Пантера, если старшина не ошибался, начал чадить чёрным дымом, пошёл юзом и замер, продолжая источать дым. Всех бы так…

Если к Тиграм подобраться метров на пятьсот с боку, то Т-34 сможет подбить его, а тогда ещё посмотрим кто кого! Только успеют ли подобраться? Уже семь танков горят…

— Много, твою мать, много… — Бормотал старшина, имея в виду Тигров. Впрочем, и одного Тигра для атаки на колонну уже много. Не особо поднимая голову, он посмотрел в небо. Пикирующие бомбардировщики Юнкерс разворачивались, заходя на цель. Скоро от танков останутся одни воспоминания.

Старшина стал искать взглядом комиссара или комдива. Он увидел обоих. Комиссар лежал лицом в луже крови и только по петлицам, можно было понять, что это он. Комдив тоже тут был. Сидел на дороге, привалившись к гусенице подбитого танка, и смотрел куда-то. Правда, живым не понять и не увидеть то, что видел сейчас комдив. У него не было обеих ног, а глаза остекленели. Старшина выругался, не услышал своей ругани — с диким воем Юнкерсы падали на цель. Даже сейчас пережив уже не одну атаку этих дьявольских самолётов, старшина ощутил, как в душу тянутся липкие пальцы ужаса. Последовавшая за этим воем канонада взрывов, его уже не пугала — взрывы-то он ещё с Первой мировой умел не замечать, а уж в революцию наловчился даже спать под грохот пушек и взрывов. Не впервой…, старшина быстро прикинул, кто в колонне ещё из старших офицеров имеется. Вспомнить не смог. Сплюнул угрюмо и взялся покрепче за автомат. Выходит он теперь командир. Отлично. И как собрать разгромленную колонну? Впрочем, собирать, похоже, смысла нет. На его глазах оторвало башню последнему Т-34, а саму машину разорвало металлической розочкой. Проклятые Юнкерсы почти всегда попадали в цель.

— Отступать! — Заорал старшина, искренне надеясь, что его услышат солдаты и что после, за это: «отступать» ему не пропишут путёвку в застенки НКВД. Впрочем, ему ли бояться застенков? В его годы там долго не живут. Слишком седой, что бы выжить там. Да и для третьей войны, уж совсем не те годы.

Старшина выкрикнул приказ ещё несколько раз, надеясь, что его люди действительно отступят в порядке и организованно, а не так как это было на границе. Тогда, 5–го мая, они бежали так, что сверкали пятки. Это сейчас они отступают и даже ощутимо огрызаются, а тогда бежали. Старшина стал сползать с обочины глубже в кусты. На другой стороне подскочил и побежал молодой солдат. Пробежал немного и юркнул в кусты. Только поздновато юркнул. Пуля настигла раньше. В спасительное укрытие парень упал, широко раскинув руки с огромной дырой в груди.

Старшина скрипнул зубами и послал длинную очередь по наступающим немцам — они уже дошли до последнего в колонне танка. Один упал. Старшина хищно оскалился и тут же разочарованно сплюнул — гадёныш перекатился и укрылся за гусеницами подбитого Т-34. Как же им всё-таки удаётся оставаться в живых, когда пуля попадает в туловище? Старшина решил, что надо бы ещё раз порасспросить у Профессора — башковитый он. Говорят этот парень, всё время что-то чиркающий в своём блокнотике, раньше учителем был. А кто говорит, что и правда, настоящим профессором был.

Старшина кинул последний взгляд на танк, с которого едва успел соскочить, как выстрел Тигра запалил его. Глянул и выматерился в три этажа. На неповреждённом боку танка распростёрся Профессор. Руки и голова свесились вниз, пальцы земли почти касаются, а возле левой руки тот блокнот, в котором он всё чиркал. На блокнот кровь и капает — в голову Профессору попало шальной пулей, а может осколком….

Жаль парня, да ничего не поделаешь…