Толян и его команда

— Первым выступает врач или физиолог, хз кто он там, и рассказывает о проведенных тестах:

— Получается два худших — Никитин и Штыба, — не поднимая глаз на нас, зачитывает по бумажке он.

Капец! А чего у меня хуже всех? Ну растяжки нет, ну деревянный местами. Плохо развиты группы мышц пресса и ног? Да я ногами лучше всех работают, ан нет — какие-то там исследования проводили. Сговорился, сука.

Выступает Михалыч — он за меня, два лишних у него — Никитин и Острецов. За Михалычем встает главный тренер веса Петрович и спускает на меня всех собак! И дисциплины нет у меня, и не способен работать в темпе, то взрываюсь на тренировках, то засыпаю… И бубнит, бубнит.

Ладно, сам виноват, пустил это на самотёк.

— И совсем уж не по-комсомольски поступил он со своим товарищем по сборной Игорем, это с его подачи перспективный боец получил травму, и, мало того, у нас с гимнастками отношения испорчены! — завершил он.

— Вот тут они, — внезапно в открывшуюся дверь входит солидный молодой парень лет тридцати и ещё более солидный дядя, вроде как, в Лужниках главный.

— Штыба Анатолий здесь? — спрашивает товарищ, не смущаясь тем, что возможно помешал нам.

— А вы кто? И что он натворил? — хмурится Михалыч.

— Виктор Викторович. Я из ЦК ВЛКСМ, по поручению Пастухова Борис Николаевича, надеюсь, в курсе кто это такой. Анатолий, как вы знаете, получил высшую комсомольскую награду несколько дней назад. Так здесь он? Хочется пообщаться.

Далее почти как у Гоголя в «Ревизоре» — немая сцена …

Глава 4

— Ну, Витя, ты и ходить, еле успел за тобой, — в комнату вошёл ещё один мужчина лет сорока, а вслед за ним ещё один дядя, постарше.

И я знал их обоих! Один из них награждал меня на каких-то соревнованиях в прошлой жизни, второй предложил мне в начале девяностых, после армии уже, заняться профессиональным боксом. Как щас помню — три боя — три победы. За выигрыш мне платили по тысяче — большие деньги по тем временам. Но третий выигрыш мне дался большой кровью, в буквальном смысле, и четвёртый бой я проигнорировал.

— Позвольте представить, если кто не знает, Юрий Степанович — главный тренер Россовета «Динамо», — Михалыч указал на первого. — И Эдмунд Чеславович — председатель федерации бокса РСФСР, — представил он второго.

— Я ещё в «Динамо» замначальника отдела спортивных единоборств, в Центральном Совете. Ну и зампредседателя федерации бокса СССР, — скромно добавил второй гость. — Липинский моя фамилия.

Разумеется, обоих тут узнали, да и они почти всех в кабинете раньше видели. Поздоровались по-свойски, по-свойски и уселись на свободные места.

— Отличного боксера воспитало «Динамо», — несколько напряжным голосом сказал главный тренер сборной Юрий Михайлович.

Тут первый гость — Быстров Юрий Степанович — просит слово и ярко и образно произносит свою политически правильную речь.

— Нас, боксеров, уже больше трехсот тысяч в стране, но тут у вас сидит наше боксерское будущее! — заканчивает речь он. — Я очень рад, что и общество «Динамо» тоже помогает вам и кадрами, и финансами, ну, и самое главное, такими боксерами, как чемпион СССР этого года Анатолий Штыба!

Вид у нашего президиума был,… нет, не оплеванный, но как по голове ударенный.

Я ведь почти «инвалид и дистрофик», «злостный хулиган», по которому нары плачут, должен был вылететь из сборной, ну и положить комсомольский значок заодно.

Всё же так хорошо продумали они, вернее он — мой недоброжелатель. Но ссать против ветра сейчас никто не хочет. Тем более, комсомольский работник встал и рассказал про мои комсомольские инициативы — и про памятник погибшим комсомольцам, и про проспект Комсомольский, и про поездку в Венгрию, и про форум комсомольских инициатив…Хорошо, хоть конкурс «Комсомолка Красноярска» не приплел. Но и так регалий хватило. Товарищи в сборной о моих заслугах не знали, а уж про мохнатые лапы в лице зампредседателя бокса СССР, например, и подумать никто не мог. А Эдмунд Чеславович, оказывается, о моих спортивных успехах кое-какое имел представление, ну или справку ему собрал кто. Сейчас он выступает перед всеми.

— Где Штыба — там победа! — пафосно заканчивает он свою речь.

— Может нам весенний сбор отменить уже? — не выдержал мой недруг Евгений Петрович.

— Ты кто, мил человек? — изумленно уставился на него Эдмунд Чеславович.

— Это старший тренер до шестидесяти кг, — сухо ответил Михалыч.

— А что ерничаешь? Всё, что запланировано — проведём, с тобой или без тебя. И этот сбор провели, и чемпионаты зимой и весной соберём. Или у тебя свое какое мнение? — спросил у Петровича Липинский.

— Да у медицины к Анатолию вопросы есть, — выкрутился тренер веса, нахально подставляя медика, которого, уверен, сам и сблатовал на черные дела.