Толкин русскими глазами

Герой Замятина Д-503 — имена были упразднены, как проявление индивидуализма — служит знанию («Я служил и буду служить знанию»)[121], он математик, строящий ИНТЕГРАЛ — ракету, которая передаст обращение Единого Государства «неведомым существам, обитающим на иных планетах». Он живет за Стеной, которая изолирует «машинный, совершенный мир» (Замятин, с. 60), процветающий «под благодетельным игом разума» (Замятин, с. 14), где работа людей сливается «в точный механический ритм», «в такт, как рычаги одной огромной машины» (Замятин, с. 55). «Тихонько, металлически-отчетливо постукивают [его] мысли» (Замятин с. 71). Даже фигура замятинского Большого Брата — «Благодетеля» рисуется «металлическими» терминами и движение его руки описано как «медленный, чугунный жест» (Замятин, с. 36). «Все новое, стальное: стальное солнце, стальные деревья, стальные люди» (Замятин, с. 37).

Замятинская «последняя мудрость» основана «только на незыблемых и вечных четырех правилах арифметики» (Замятин, с. 71). К концу романа, общество, наконец, успешно «совершенствуется», развивая способ очистки людей от их способности к мечтам и фантазиям. Подвергнувшиеся этой «Великой операции», номера Единого Государства будут «совершенны», «машиноравны» (Замятин, с. 103), и смогут наслаждаться «математически безошибочным счастьем» (Замятин, с. 14). Однако прежде, чем подвергнуться «Великой операции», Д-503 увидев прошедших ее, понимает, что это уже вовсе не люди: ««человек» — это не то: не ноги — а какие-то тяжелые, скованные, ворочающиеся от невидимого привода колеса; не люди — а какие-то человекообразные тракторы» (Замятин, с. 108). Негативное использование Толкином слов металл, колеса, механизмы и машины бледнее по сравнению с этим романом, но, тем не менее, содержит сходную философию.

В своем послесловии, сопровождающем публикацию «Мы» в сборнике романов-антиутопий, изданном на исходе эры коммунизма (1989 г.)[122], Алексей Зверев дает краткий обзор восприятия романа русскими читателями советской эпохи. Роман был назван «Мы», потому что «В Едином Государстве исключена какая бы то ни было индивидуальность. Подавляется самая возможность стать «я», тем или иным; образом выделенным из «мы». Наличествует только обезличенная энтузиастическая толпа, которая легко поддается железной воле Благодетеля. Заветная идея сталинизма — не человек, но «винтик» в гигантском государственном механизме, который подчинен твердой руке машиниста, — у Замятина показана осуществленной»[123]. Несмотря на то, что роман был написан в 1920 году, еще до смерти Ленина, этот комментарий демонстрирует, насколько велико было воздействие Сталина на советское общество — настолько, что для многих Сталин являлся ориентиром, по которому определялось восприятие других подобных событий и явлений. Для молодого поколения читателей однако, этот эффект уже не настолько очевиден,

Злой потенциал знания — это также и библейская тема. Ипполит[124] писал, что невежество — это дар Господа, намеревавшегося держать каждое существо в его естественном состоянии, предотвращая желание чего-нибудь неестественного[125]. Эта тема приходит прямиком из Книги Бытия. Адам и Ева были изгнаны из Райского Сада после того, как змей соблазнил Еву вкусить плод с дерева познания добра и зла (Бытие 2:9, 17). «И увидела женщина, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание» (Бытие 3:6). Именно это слово, используемое в данных стихах Библии, большинство переводчиков употребили для обозначения цели, к которой стремились эльфы: получить «знание». Исключение составили Бобырь, полностью опустившая этот эпизод, и Яхнин, который ничего не сказал о «жажде знаний» эльфийских кузнецов.

Для русского читателя слово знание почти наверняка вызовет ассоциацию со «Знанием — силой» — прочно установившимся названием издающегося с 1926 года ежемесячного научно-популярного журнала, предназначенного для молодежной аудитории. Для большинства русских читателей название этого журнала станет ключевым элементом в восприятии слова знание, и, как правило, оно будет положительным. Русскому читателю будет сложно понять различие между толкиновскими Знанием и Мудростью.

Искушая Гэндальфа, Саруман называет знание одной из трех целей, которых они могли бы достичь совместными усилиями.

Мы можем выжидать благоприятного случая, можем, затаив свои мысли глубоко в сердцах, сокрушаться о причиняемом иной раз зле, оправдывая, однако, высокую конечную цель — Знание, Право, Порядок (F.340).