Только через мой труп, огр

Одинокая слеза скатывается по щеке Арьи, и я смахиваю ее большим пальцем, поражаясь мягкости ее кожи. Она сокращает расстояние между нами и обнимает меня за талию, прижимаясь щекой к моей груди. Она просто обнимает меня, используя свои прикосновения, чтобы утешить, и дать понять, что понимает меня. В этот момент мы больше не человек и огр. Мы две одинокие души, которые каким-то образом нашли друг друга в темноте.

Арья вздыхает, когда мои руки обнимают ее.

— Ты настоящее совершенство.

Я кладу подбородок ей на макушку, усиливая хватку.

— Нет, ты само совершенство.

Она фыркает и отстраняется, чтобы посмотреть на меня.

— Я думаю, что твое зрение огра немного подводит тебя. Есть причина, по которой мне двадцать четыре, и я все еще девственница, и не только потому, что мой отец держал меня взаперти.

Я в замешательстве.

— Какая еще может быть причина?

Она поднимает бровь и проводит рукой вниз по своему телу.

— Ты меня видел?

Мое замешательство становится сильнее.

— Я и сейчас тебя вижу.

Она качает головой.

— Это не то, что я имела в виду. Тодд хотел меня не из-за моей сногсшибательной внешности или идеального тела в бикини. Он хотел получить с моей помощью власть над отцом. Никому не была нужна высокая, крепкая женщина с рыжими волосами, широкими плечами и бедрами. Мужчины хотят маленьких, изящных и стройных — по крайней мере так было в коммуне.

Я недоверчиво хмыкаю. Как могли эти идиоты не находить ее желанной?

— Они дураки. Мне нравится, что ты высокая и крепкая. Мне нравятся эти сильные плечи и женственные бедра.

Я подчеркиваю свои слова, скользя своими большими рукам от ее плеч вниз к талии и сжимая ее плоть.

— И мне нравится, что я могу обнимать тебя, не боясь сломать. Все эти вещи делают тебя более привлекательной, Арья, а не наоборот. Я не понимаю, как какой-либо мужчина не счел за честь иметь тебя в качестве своей женщины.

— О, потрясающе, — шепчет она.

Я хмурюсь.

— Тебе не нравятся мои слова?

— О, нет. Просто… для меня это неизведанная территория. Я всегда была неуклюжей, неловкой девушкой, к которой относились как к собственности, чем как к личности. Но ты заставляешь меня чувствовать себя женственной и желанной.

Ее щеки становятся еще более розовыми.

Я придвигаюсь ближе и наклоняю ее голову, чтобы она посмотрела на меня.

— Я хотел бы поцеловать тебя, Арья, но я не целовал женщину с тех пор, как стал огром. Я… не знаю, получится ли у меня.

Арья прикусывает губу.

— Я никогда никого раньше не целовала, так как насчет того, чтобы вместе с этим разобраться?

Мои чресла тяжелеют, а ноздри раздуваются. Я убираю прядь волос с ее лица, позволяя своим пальцам провести по ее подбородку.

— Я хотела бы этого.

Она дрожит, когда я провожу большим пальцем по ее нижней губе, и у нее перехватывает дыхание, когда я наклоняюсь, прижимаюсь своим носом к ее. Тихий придушенный звук вырывается из ее горла, когда мои губы касаются ее губ. С рычанием я притягиваю ее ближе, крепче прижимаюсь губами к ее губам. Я прижимаю их к ее нижней губе, затем к верхней, снова и снова. Это… приятно.

Но затем ее язык облизывает уголок моего рта, и приятное становится чем-то совершенно другим. Мое тело загорается, и рычание вырывается из моего горла.

Арья немедленно отстраняется.

— Извини. Я…

Я не даю ей закончить, со стоном прижимаюсь свои ртом к ее. С ответным стоном ее руки обвивают мою шею, и она запускает пальцы в жесткие волосы у меня на затылке. Ее пальцы впиваются в мою плоть, словно боятся, что я отпущу ее. Никогда. Я никогда не отпущу ее. Она моя. Знание пульсирует внутри меня так же яростно, как мое сердце гонит кровь по моему телу.

Я провожу языком по ее губам, и она приоткрывается для меня. Ее язык погружается в меня, когда мой язык проникает в ее рот, исследуя ее мягкие глубины. Ее вкус пьянящий и сводящий с ума. Я хочу целовать ее вечно.

Ее язык скользит по моему, и я стону ей в рот, отчаянно желая большего. Больше ее тела. Еще больше ее восхитительного вкуса. Больше ее. Я мог бы скользить своим языком по ее языку и доставлять ей удовольствие своим ртом часами. Я никогда не устану держать ее в своих объятиях, никогда не устану ощущать, как ее мягкие изгибы тают на мне.

Она облизывает уголок моего рта, вздрагивая, когда мой клык скользит по краю ее языка. Мой член набухает в шортах, с кончика вытекает предсемя, когда он стремится к тугому лону ее мягкого тела.

Мы целуемся снова и снова, пока оба не начинаем тяжело дышать. Когда я, наконец, поднимаю голову, ее рот блестящий и припухший, а щеки раскраснелись.

— Грегор, — выдыхает она. — Это было… потрясающе.

Я стону и наклоняюсь, чтобы прикусить ее рот, не в силах устоять перед еще одним вкусом.

— Ты освободила во мне зверя только одним вкусом своих идеальных губ.

— У меня такое чувство, будто я сплю. Словно я попала в сказку, где все, что я считала правдой… не так. Где принц — зло, а огр — настоящий герой.

— Я сделал много вещей, которыми не горжусь и совершил много ошибок. Я не герой, Арья.

— Я тоже. Я убийца, помнишь? — грустно говорит она.

— Ты не убийца. Жаба — убийца. Ты — выжившая.