Только для меня

– Если ты свободна мы можем где-нибудь поговорить? – так и не дождавшись от неё ответа, продолжила Баженова. – Может, в каком-нибудь кафе поблизости?

София растерянно моргнула. Поговорить? О чём? Наверное, было бы логичным, если после всего произошедшего Тоня захотела лично попросить её, как и папа, больше не появляться в их жизнях, но сестра не выглядела воинственно настроенной. Не злилась. Наоборот мягко улыбалась в ожидании её ответа и не торопила.

– Эм… Можно поговорить у меня в комнате. В общежитии.

О кафе и прочих подобных заведениях поблизости она не знала практически ничего, так как не ходила по таким местам, не имея на то лишних средств и предпочитая готовить себе самостоятельно. Только слышала от одногруппников, которые исходили за время обучения окрестности вдоль и поперёк, что места общепита в их районе далеко не самые лучшие в городе, поэтому-то и решила позвать сестру именно к себе.

– Отлично! Так даже, знаешь, лучше. Я хотя бы на время сниму эти жутко неудобные сапоги. Все ноги себе стёрла всего за пару часов хождения в них, представляешь? – обрадованно затараторила сестра, с готовностью двинувшись за ней.

В общежитии она то и дело вертела головой, с интересом рассматривая каждый уголок, а её в свою очередь с таким же интересом рассматривал каждый встречный им человек. В комнате ситуация повторилась и, пока Чистякова искала запасную пару домашних тапочек, Тоня оглядела её достаточно скудное убранство от и до.

– А у тебя очень уютно и шторы милые. Я сама, знаешь, в студенчестве тоже мечтала в общежитие переехать, в такую же комнатку заселиться, романтично мне это почему-то казалось, но папа не пуст… – она осеклась, заметив, как Соня, развернувшись к ней с найденными тапочками, изменилась в лице из-за боли, кольнувшей сердце. – Эм… Слушай, а у тебя какой размер ноги?

– Тридцать седьмой, – с трудом выдавила из себя девушка сквозь ком в горле.

– Тогда боюсь, что в твоих тапочках я буду как Волк из "Ну, погоди!" в фигурных коньках. У меня-то сороковой, – весело хмыкнула Антонина и нагнулась, чтобы разуться. – Но ладно, не беспокойся, в носках похожу, тем более у тебя очень чисто.

– Пол холодный…

– Не страшно. Главное, это орудие пыток на каблуках снять… Оох, какой кайф! – с наслаждением протянула она, стянув правый сапог и пошевелив ступнёй в забавном ярко-салатовом носке с изображением овечек. – Боже, почему ты не уберёг меня от их покупки? За что так наказываешь? Хотя теперь понятно, почему на них была скидка в пятьдесят процентов…

Пока сестра разувалась, Соня успела освободить для неё вешалку, включить чайник, убрать со стола тетради и учебники и достать из тумбочки упаковку печенья с небольшой конфетницей, привезённой из родного дома в надежде почувствовать себя здесь также.

– Ой, и, правда, пол холодный. Ты не против, если я с ногами на стул заберусь?

– Нет, не против.

Красивая, ухоженная, с иголочки одетая Антонина и так очень необычно смотрелась в её комнатке, а усевшись за стол, как и хотела, подобрав под себя ноги, вовсе вызвала диссонанс своей простотой и естественностью.

– У меня ещё суп куриный есть, – запоздало вспомнила Чистякова и тут же мысленно себя за это одёрнула.

Ну, какой суп? Разве гостям, тем более таким, как она, супы предлагают?

– Сама готовила?

– Да.

– Тогда точно не откажусь, – вдруг загорелась сестра, кажется, даже облизнувшись. – С утра нормально не ела.

Через пару минут они уже вдвоём сидели за столом с тарелками горячего супа, приготовленного вчера, и ложками в руках. Софии из-за волнения еда в горло не лезла, а Тоня ела с аппетитом, от души нахваливая её кулинарные способности и перескакивая с одной неважной темы на другую. Похоже тоже волновалась и переживала.

– Ещё раз извини, что я так нагрянула внезапно да ещё и уселась тут как у себя дома.

– Ничего страшного.

– Я тебе фотографии принесла и заодно хочу поговорить. На этот раз с глазу на глаз. Тем более что тем для разговора, как выяснилось, у нас навалом, не правда ли?

Девушка отложила ложку, так не разу и не опущенную в суп, и несмело посмотрела на сестру.

– Мне жаль, что так получилось. Я… – опостылевшая фраза "не хотела ничего плохого" почти сорвалась с губ, но в последний момент Соня произнесла другие слова. – Я прошу прощения за то, что нарушила покой и сделала вам больно. Это последнее, чего я хотела, правда. Я не планировала с вами встречаться, знакомиться и тем более рассказывать о своём происхождении. Мне… Мне просто было интересно. Думала, что посмотрю со стороны, утолю любопытство, мучающее меня с детства, а потом уйду, но…

– Но всё случилось так, как случилось, – кивнула Антонина, серьёзно смотря на неё. – И тебе не в чем на самом деле извиняться. Правда, не в чем. Если бы не ты, то я бы, наверное, всю жизнь во вранье жила, свято веря в идеальность своего отца, – она помрачнела лицом, но взгляд, честный и открытый, не отвела, хотя было прекрасно видно, как тяжело ей давались эти слова. – К тому же больно сделала не ты, а он. Папа во всём виноват, Соня. Наш папа.

Чистякова с трудом сглотнула и зачем-то снова сказала:

– Мне жаль…