Только для мужчин

– Если будете ждать повода, рискуете до конца дней своих ходить с лицом монашки.

– Нет, правда, вы не сердитесь за телевизор? – повторяет она в смущении.

– Не стану сердиться, если вы мне улыбнетесь. Лиза улыбается. У нее действительно лучезарная

улыбка.

– Это нечестно, – продолжаю я, – улыбаться только Илиеву. Когда я смотрел там на вас обоих, я чуть вас не приревновал.

– Ну и ревнуйте!

– Да не стоит, наверное. Этот Илиев – малый хоть куда.

– Кто вас просит выступать в роли свата? – бросает моя квартирантка уже другим тоном.

– Что вы, что вы, я не хочу обрекать себя на одиночество!

– Л мне кажется, одиночество вам очень даже подходит.

– Не будем сгущать краски: «очень даже» – слишком сильно сказано. Просто я знаю по опыту: чуть только избавишься от одиночества – тут же и разругаешься с тем, кто тебя от него избавил.

– Мы с вами пока еще не ругались.

– Пока еще, – говорю я. – Но у нас все впереди.

Торжественное открытие гостиной происходит на следующий вечер. И, что самое удивительное, – все в сборе.

Присутствие Илиева и мое совершенно естественно при наших дружеских связях с виновницей торжества. Но как ей удалось заманить сюда стариков, остается загадкой. Во всяком случае, оба притащились в гостиную, несмотря на то что по телевизору уже отзвучала песенка «Баю-бай, должны все дети ночью спать…» – Димов в торжественном темно-синем костюме в белую полоску. Великолепный этот костюм, однако, висит на нем как на вешалке – то ли когда-то был куплен «на вырост», то ли за долгие годы его владелец сильно усох. Что касается Несторова, то он не мог явиться ни в чем ином, кроме как в широкой зеленой рубахе с засученными рукавами – я полагаю, с засученными рукавами гораздо удобнее поддергивать кверху ремень, постоянно сползающий с толстого живота.

Итак, мы в полном составе, и Лиза любезно усаживает стариков в огромные кресла, чем-то похожие на массивные гробы – что ж, дескать, поделаешь, надо потихоньку привыкать к тому, чего не минуешь, – а мы, так сказать, молодые, устраиваемся не столь удобно, но тоже неплохо – на покачивающейся палубе корабля-дивана. Лиза, наша дама, посередине, а мы, кавалеры, по краям (хотя, если быть точным, инженер уселся не с краю, а совсем близко к нашей даме).

Словом, все начинается весьма и весьма добропорядочно и длится в том же духе, пока мы смотрим информационную программу. Может быть, так и дальше бы продолжалось, если бы показали какую-нибудь милую семейную хронику, которые смотрятся с таким наслаждением, что с первых же минут ты погружаешься в дремоту, но на беду вместо семейной хроники телезрителям предложена другая передача – что-то вроде «Человек и закон», о злоупотреблениях начальников продовольственных складов, причем начальники эти действуют не в одиночку, они связаны с экспедиторами, шоферами, работниками прилавка, так что имя им – легион. Конечно, заправляют «делами» две-три акулы коррупции, а все прочие – рыбешка, пробавляющаяся мелкими хищениями. И когда начинают эти хищения перечислять, я от нечего делать бросаю фразу:

– И на кой черт морочить людям голову такими мелочами!

– Мелочами? – рычит Борец.

– Это не мелочи, – вторит ему Рыцарь более кротким тоном.

Они неожиданно объединились против меня, и это меня успокаивает, хотя и ненадолго.

– Таких следует… – снова рычит Несторов.

– Расстреливать? – подсказываю я.

Он колеблется, потом отвечает:

– Отправлять в каменоломни.

– Куда-нибудь их отправят, – холодно замечает Димов. – Но что от этого изменится? На их место придут другие…

– И тех отправить куда следует! – упорствует Борец.

– К сожалению, все гораздо сложней, гораздо сложней.

Рыцарь оборачивается к Лизе, показывая, что он говорит ни в коем случае не Нестерову.

– Сложней! Сложней! – насмешливо повторяет Борец. – Умные люди тем и отличаются, что сложное умеют подвести к простому.

– Если мы начнем так рассуждать, то вернемся к теории Сталина, – снова оборачивается Димов к Лизе.

Несторов поднимает брошенную Рыцарем перчатку:

– И не ошибемся!

– Передача называется «Человек и закон», – встреваю в разговор я, поймав умоляющий взгляд Лизы.

– Человек обязан подчиняться закону, – сердито говорит Борец. – Что тут неясного?

– А вот он не подчиняется, – Димов снова глядит на Лизу. – Делает вид, что подчиняется, а сам крадет. Значит, нельзя рассчитывать только на принуждение.

– На что же рассчитывать, если мы вместо принуждения по головке гладим? – не унимается Несторов. – Таких надо

– Расстреливать, – подсказываю я.

– Да, зависело бы это от меня, я бы и расстрелял некоторых – срывается на сей раз Борец.

– Очень гуманно' – посматривает Димов в сторону дочери.

– Вот именно: гуманно! – подтверждает его оппонент. – Если поплатятся жизнью пятеро, это послужит уроком для остальных и спасет их от тюрьмы.

– На Западе только того и ждут, чтобы мы начали расстреливать, – бормочет Рыцарь в сторону Лизы.

– Ежели враг тебя ругает, ты на верном пути, – не сдается Несторов.