Только для посвященных

Велецкая замолчала, вперив в пустоту потухший взгляд. Кирилл сглотнул: во рту появился неприятный горький привкус, от которого не удавалось избавиться. Попытался открыть кран с холодной водой, чтобы умыться, но не смог поднять руку. Необычная слабость сковала тело. Что происходит?

– Мне казалось, я брежу, – продолжила Ольга. – Разве это могло быть реальностью? Меня раздевают с намерением изнасиловать, а в соседней комнате спокойно прохлаждаются трое свидетелей. И не предпринимают никаких действий, чтобы остановить преступление. Я закричала, все еще не веря в серьезность происходящего. На крик пришел второй, зажал мне рот и стиснул запястья, не давая сопротивляться. Я все еще вырывалась, когда Он вошел в комнату. Он должен был спасти меня, но вместо этого замер в проеме двери. Его любопытный взгляд прилип к моей груди, словно я была куском мяса, без лица, без мыслей, без чувств. Ничего ужаснее я не могла себе представить. А потом Он приблизился и сжал пальцами мой сосок. Меня насиловал Его друг, а Он ласкал мою грудь. Я давилась собственными хрипами, глотая их и не давая вырваться наружу. А потом перестала сопротивляться и умерла.

Кирилл поднял на Велецкую беспокойный взгляд:

– Оля… Я сочувствую, – каждое слово давалось ему с большим трудом, язык отяжелел и едва ворочался. Он хотел сказать, что с его организмом происходит что-то неладное и нужно вызвать «Скорую», но Ольга приложила палец к его губам.

– Тсс… Я не закончила, – она усмехнулась. – Тебе кажется, я несу вздор? Заявляю, что умерла, а сама двигаюсь, дышу, разговариваю? Дело в том, что это лишь внешнее впечатление. Глубоко внутри я давно мертва. Знаешь, как тяжело изображать существование, когда на самом деле ты не чувствуешь ровным счетом ничего? Я всегда изображала присутствие – сначала для родителей, потом для мужа, для детей… Это утомительно. В последнее время я все чаще думала, что теперь, когда дети достаточно подросли, а муж уже не испытывает ко мне былой страсти, я могла бы уйти. Уйти физически. Потому что душа моя уже давно там…

Кирилл сделал попытку встать, но не смог пошевелиться. К горлу подступала тошнота, сердце оглушительно стучало в ушах. Ольга улыбнулась:

– Я не молилась с того самого дня, когда Он меня предал. Но в последнее время на меня что-то нашло. Я просыпалась среди ночи и просила дать мне знак. Мне нужна была помощь! И вдруг появился ты. Сначала я не поверила, увидев тебя на дороге напротив своего дома. Несколько дней проверяла тебя. Изучала твои жесты и мимику, и да, да, в каждом взмахе твоих ресниц видела подтверждение ожившего прошлого. Это был ты, моя первая и единственная любовь. Я не могла ошибиться. Для пущей убедительности я выбрала тебе точно такие же синие джинсы и светло-коричневый свитер, в которых ты был тогда… И последние сомнения улетучились.

Ольга наклонилась, коснулась губами его щеки. Кирилл почувствовал кожей ее обжигающее дыхание.

– Теперь я не страшусь. Ты проводишь меня. Символично, не находишь? Однажды ты убил мое сердце, а теперь я убью твое тело, и мы вдвоем покинем это место, в котором так несчастны. Я бы с радостью предварительно забрала твою душу, если бы она у тебя была. Но ты пустой, в тебе ничего не осталось. Только оболочка. Не знаю, кто над тобой поработал. Но теперь мы стали похожи. Если бы у меня было желание и силы отомстить, я бы возродила тебя. Открыла бы твое настоящее имя, да и свое тоже. Раньше меня звали Лида. Впрочем, теперь это не имеет значения. Я не буду восстанавливать твою личность, чтобы потом уничтожить ее так же, как ты уничтожил мою…

Кириллу казалось, что он смотрит паршивый спектакль, не понимает его сути, но по неведомым причинам не может покинуть зрительный зал. Зато актриса наслаждалась собственной ролью. В ее руке сверкнуло бутафорское лезвие.

– Будет больно. Но недолго.

Перевернула руку Кирилла тыльной стороной вниз и сделала несколько глубоких продольных разрезов. Кровь хлынула из вен, окрашивая воду в розовый цвет. Если это чертов спектакль, то почему он так убийственно реалистичен? Сотни вопросов крутились у Кирилла на языке, но туман в голове не позволял сосредоточиться.

– Сегодня мороз, – будничным тоном сообщила Велецкая. – Через неделю Новый год. Какое счастье, что мне не придется его отмечать. Необходимость веселиться – самая утомительная из обязанностей. Наконец-то я избавлюсь от этого, – она хладнокровно разрезала собственное запястье и ласково положила голову Кирилла себе на плечо.

– Все будет хорошо. Я тебя по-прежнему люблю.

Два красных пятна расползались в прозрачной воде, чтобы в какой-то момент объединиться в одно большое, густое, бордовое. Свечи у зеркала горели ровным спокойным огнем, словно пламя было не живым и горячим, а застывшим, вырезанным из оранжевого турмалина.