Только для взрослых

Я могу три дня сидеть на чердаке, карауля, пока объект выйдет из дома, чтобы снять его крайне аккуратно именно в том месте, где мне удобно, и где не отследить, откуда стреляли.

Я могу смотреть в глаза человеку, пока он пьет чай, в который уже подсыпана отрава.

Я могу целовать женщину, мужа которой только что убил смертельной инъекцией, пока он отходил в туалет.

Я проходил все проверки на детекторе лжи, потому что умею сплетать правду из неправды.

Я перетрахал сотни баб, и точно знаю, что ни у кого не поперек и радуги под юбкой тоже нет.

Я делал с ними такие вещи, за которые меня бы убил любой нормальный человек.

Но совершенно непонятно, почему меня так дергает это юное тельце, едва прикрытое двумя белыми тряпочками. Неужели старость пришла, бес в ребро, требуется молодуха для ярости духа?

Возвращаюсь с чашкой на диван, и Анька вновь пристраивается рядом, как будто уже застолбила место рядом со мной. Наклоняется вперед, тянется к вазочке с печеньем, и с моего места ее выгнутая спина и попка в форме сердечка, беззастенчиво выглядывающая из-под края шортиков образуют ровно такой вид, какой был бы, если б я ее ебал раком.

Член дергается: «Ну что ж ты, давай засадим!»

Пиздец. Никогда не говорил с Марком-младшим, считал это инфантилизмом.

Но сейчас у него явно свое, отличное от моего мнения.

Я хочу спокойно пустить пулю в затылок Денису и уйти в снятую двумя этажами выше подставную квартиру, вылежать там недельку, пока не угомонятся.

Он же хочет раздвинуть эти румяные сладкие булочки и ворваться в шелковую тесноту. Да так, что у меня дыхание перехватывает.

– Марк, а ты как с папой познакомился? – спрашивает Анька, выпрямляясь и раздвигая ноги, чтобы оседлать подлокотник как огромный толстый хуй. Ее бедро теперь трется о мое, но не это меня сейчас волнует сильнее всего.

Я вижу, как она трется промежностью о замшу и вижу едва заметный влажный след. И главное – чувствую запах ее возбуждения.

И вот от него конкретно сносит крышу.

Как я познакомился с ее папой…

Если я отвечу ей честно, она точно поймет, что я не просто симпатичный взрослый мужик, «папик», опытный и состоятельный дяденька, которого мечтают отхватить ушлые студенточки. Выгляжу я именно так: небрежная стрижка, потертые джинсы за пару штук евро, белая рубашка и плотный пиджак, скрывающий пистолет, дорогие часы, строгие ботинки.

Денис сказал, что у нас общий проект, уровень доходов отца она знает и делает соответствующие выводы. Неправильные. Потому что мы с ним ближе, чем коллеги. Мы знакомы с тех времен, когда ее еще и в проекте не было. С лихих 90-х.

Нас было шестеро: Никита, Вадим, Денис, Игнат, Сандро и я.

Сопляки, наглые мальчишки, которые распоясались, когда выяснилось, что стране больше не до своих граждан. Наверху шла грызня, на пути наверх все было покрыто кровью и вышибленными мозгами, а мы хотели быть свободными и жить, как хочется.

Кому в шестнадцать этого неохота?

Мы выживали по одиночке.

Денис торговал шмотьем.

Игнат дрался на подпольных боях.

Сандро был мошенником на доверии.

Вадим снимался в первом русском порно и работал вышибалой.

Никита вертелся у начинающих политиков.

Я убивал за деньги.

Так уж вышло, что у каждого из нас был свой собственный путь, но пересеклись они однажды в подпольном клубе из тех, куда девок пускают бесплатно и наливают на халяву, а мужиков подгоняют, когда те уже разогретые и бухие – за солидную входную плату. После того, как закрывается метро, там начинается самый жар. Там-то мы и познакомились, оказавшись вшестером в одной комнате, полной искательниц приключений на свои нижние девяносто. Даже когда тебе меньше двадцати, к концу ночи все-таки устаешь долбить одну дырку за другой. Хочется поговорить. Но разговаривать с той, которой только что спустил пятую порцию спермы за щеку, как-то западло. Вот и начали общаться друг с другом.

Выпили еще, отрубились на пару часиков прям там же, проснулись и отправились по второму кругу уже все вместе.

Проекты у нас тоже были. Некоторые крупные, так что хватало и на тачки, и на телок, и на первые накопления, которые Денис как самый нудный вкладывал в акции и недвигу, а остальные в основном просаживали, где придется. Я ничего не боялся, цены на мою работу только росли, а вот остальным пришлось покрутиться.

Жизнь поимела нас всех тогда, а мы хотели поиметь ее.

Никто из нас не был нормальным.

Мы насиловали девчонок, мы издевались над шлюхами, и нам это нравилось.

Больше всего Игнату, меньше – Никите. И мне.

Я наверное был холоднее всех. Мне нравится убивать. Это острее любого оргазма.

Вот и сейчас на Аньку наверняка стоит только из-за того, что сегодня вечером я вышибу мозги ее отцу. Либидо и мортидо – я отличный объект для изучения психиатрами, но Сандро не дамся, он больной.

– Мы учились вместе, потом жизнь развела, вот недавно опять встретились, – говорю самую скучную фразу на свете, которая убаюкивает ее бдительность.

Я скучный старый хрен, девочка. И я психопат. Но даже я не готов сначала выебать дочь, а потом убить отца. Это перебор.