Только дождись меня

— Я знаю, как пишется Даллас. Вы говорите о человеке? — Либо да, либо она и правда идиотка.

Женщина поджала красные, как и ее машина, губы и кивнула.

— Я не знаю никого по имени Даллас, — огрызнулась я и начала спускаться с крыльца. Что это за имя — Даллас?

— Он примерно вот такого роста, у него зеленые глаза и каштановые волосы… — Я ничего не ответила, и она замолчала. Ее описание подходило половине мужского населения планеты, включая обоих парней, которых я видела в доме. У того, которого избили, были светлые волосы, но некоторые люди могли принять их за каштановые.

Более того, откуда мне знать, что она имела в виду обитателей именно этого дома, если я не в курсе их имен? Если она говорит об избитом парне, то я не хочу встревать в его дела больше, чем уже это сделала. Судя по всему, он — сплошные проблемы, которые мне совсем не нужны. Ну а второй… тот тоже мне не нужен, даже если у него невероятное тело.

— Вы разве живете не в этом районе? — язвительно поинтересовалась она, мгновенно взбесив меня.

Я закусила щеку и пошла по дорожке, говоря себе, что не стоит завязывать ссору, едва переехав. Не стоит. Не стоит. Я собираюсь жить здесь долгое время. Не стоит устраивать ругань так скоро. Однако голос предал меня, в точности передав чувства:

— Да, но совсем недолго, извините.

Судя по возникшей тишине, женщина пристально изучала меня несколько секунд. Хотя и не могу сказать это с уверенностью. Внезапно она вздохнула и сказала:

— Простите. Я звонила этому засранцу весь день, а он так и не ответил. Мне сказали, что он живет здесь.

Я пожала плечами, начиная успокаиваться после ее извинения. Даже если моего соседа зовут Даллас, Вичита или Сан-Франциско, я не обманывала ее, потому что и правда не знаю его имени. Я попыталась представить себе лицо Избитого придурка, но видела лишь ужасные синяки, покрывающие его лицо.

— Нет, простите. Я никого не знаю.

Женщина тяжело вздохнула и опустила голову. Я как раз находилась в шаге от машины и смогла рассмотреть ее лицо. Она была, возможно, старше меня, но очень хорошенькая: овальное лицо, идеальный макияж, облегающая одежда, соблазнительная фигура. Даже я это оценила. Было время, когда и я красилась и завивала волосы только для того, чтобы сходить в магазин. А теперь делаю это только по большим праздникам.

— Ничего страшного, спасибо, милая, — наконец, произнесла странная женщина и села в машину.

Милая? Да она же не намного старше меня.

Интересно, парень, которого избили и есть Даллас? Внезапно я ясно представила себе другого мужчину, но задвинула мысли о нем подальше. У меня есть заботы поважнее, чем сосед и его друг.

Вернувшись домой, я обнаружила, что родители вешают в гостиной картины.

И, естественно, как только за мной закрылась дверь, мама первым делом посмотрела на пустые сумки.

— Ты все раздала?

Я сжала пластик так, что он весь сморщился.

— Да.

Мама наклонила голову и с подозрением уставилась на меня.

— Que te dije. No me hagas esa cara. (исп. Надеюсь, ты не врешь. И не нужно делать такое лицо).

Я перестала ухмыляться, правда немного медленнее, чем это понравилось бы ей.

Следующие несколько часов мы вместе вешали фотографии и картины моих лучших друзей, которые я насобирала за много лет. Когда дошла очередь до снимков Дриго и Мэнди, родители промолчали. Я не хотела, чтобы мальчики забыли своих родителей, и чтобы память о них пылилась в коробках лишь из-за того, что мне становилась грустно каждый раз, когда я вспоминала о нашей потере. Однако я заметила, с каким напряжением отец смотрел на семейную фотографию, сделанную во время выпуска в старшей школе. Тем не менее, он не произнес ни слова.

Ни один из родителей не хотел говорить о моем брате.

Когда мне становилось совсем тоскливо, и я начинала злиться из-за того, что больше никогда не увижу брата, меня корежило от желания поговорить с кем-нибудь о нем. Но за последние несколько лет я поняла, что каждый справляется с горем по-разному.

В конце дня мама приготовила ужин из тех жалких продуктов, которые были у меня в холодильнике. Мы поели, и они ушли. Родители обитали в Сан-Антонио, в часе езды от меня. Прожив двадцать с небольшим лет в Эль-Пасо, они продали дом, в котором я провела свое детство и переехали ближе к семье отца. В то время я жила в Форт-Уэрте, месте, которое было моим домом восемь лет. Именно из-за них и моего бывшего я перебралась в Сан-Антонио. А потом, когда у меня появились мальчики, я решила переехать в Остин, чтобы начать новую жизнь.

Оставшись одна, я, наконец, закончила разбирать коробки с одеждой. После чего начала раздеваться, но едва успела снять джинсы, как раздался звонок.

— Секунду! — закричала я, натягивая их обратно, а потом заковыляла к двери, по пути осматривая гостиную. Наверное, отец забыл свой телефон — он всегда его где-нибудь бросает.

— Papa, — начала говорить я, открывая замок и распахивая дверь.

— Я не ваш папа, — ответил хриплый незнакомый голос.

Что?