Только хорошие индейцы

Дверь со стороны Льюиса открылась тихо, подобно шепоту, подобно судьбе, и когда он опустил ногу на сыпучую поверхность, которая оказалась глубиной в два фута, он просто продолжил падать, и его подбородок погрузился на ширину ладони в пудру, взбитую передними колесами. Однако он не остановился. Он пополз дальше, как солдат, подтягиваясь на локтях и держа ружье перед собой, чтобы ствол остался чистым.

И… именно тогда его накрыла волна безумия.

Он видел большие стада в парке возле равнины Двух Псов, видел их весной возле Бабба, скачущих через дорогу ночью, но он никогда не видел столь близко такого множества огромных, совершенных тел на фоне этой снежной белизны. По крайней мере, не с ружьем в руках и не в окружении туристов, щелкающих камерами.

Выстрел ружья Гейба прозвучал где-то далеко, где-то внизу, в другом конце какого-то очень-очень длинного туннеля.

Льюис, понимая, что именно так должен вести себя хороший индеец, вспомнил, как вставить патрон. Когда он закончил, то поднял телескопический прицел, приник к нему правым глазом и теперь тоже стрелял, и опять стрелял, пережидая только, пока в перекрестье прицела появится что-то коричневое. Или хотя бы возле перекрестья – как он мог промахнуться?

Не мог.

Он сделал три выстрела, потом перекатился, роясь в карманах штанов в поисках патронов, и для вапити, выросших на высокогорье, первым инстинктивным порывом было ринуться вверх по склону, где, как они считали, будет безопасно, так как от крутого склона, уходящего вниз перед грузовиком, звуки выстрелов отражались во все стороны.

С другой стороны грузовика Рикки издавал какой-то древний боевой клич, как и Гейб, и Льюис думает, что и он тоже что-то кричал.

– Ты не слышал, кричал или нет? – спрашивает Шейни.

Льюис качает головой – нет, не слышал.

Но он помнит, что Касс стоит за открытой дверью, высунув ствол ружья в открытое окно, и он все стреляет, стреляет и стреляет, останавливаясь только для того, чтобы вставить следующий патрон, и следующий, а один из них падает на приборную доску и со стуком катится по ней, потом шипит в снегу рядом с Льюисом.

– Мы могли бы неделю кормить все племя таким количеством мяса, – говорит Льюис, его глаза теперь горят. – Может, целый месяц. Или всю зиму.

– Если бы были такими индейцами, – говорит Шейни, когда понимает, о чем он говорит.

– Это еще не все, – произносит Льюис, наконец бросая взгляд на вапити из липкой ленты на полу гостиной.

⁂

В наступившей после этого ватной глухоте они вчетвером стояли на выступе скалы, мимо неслись снежные струи, буран уже почти настиг их, и Гейб – он всегда отличался самым острым зрением – насчитал внизу, в снегу, девять огромных туш, каждая весом фунтов пятьсот.

«Шеви» Касса весил полтонны.

– Будь я проклят, – произнес Рикки, тяжело дыша и расплываясь в улыбке.

Это была такая удача, с которой они никогда не встречались, о которой они только слышали. Но так – никогда. Чтобы целое стадо – никогда. Никогда столько вапити, сколько они смогли перестрелять.

– Все в порядке? – спросил Гейб у Льюиса, а Касс протянул руку и кончиком пальца потрогал правый глаз Льюиса.

Кровь.

Раньше, когда мальчишкой он поранил глаз оптическим прицелом – тогда из-за отдачи окуляр прицела воткнулся ему в глазницу – он почувствовал, как волна отдачи медленно прокатилась по его голове от глаза к затылку. От этого мозг на мгновение словно тает, в голове все путается, и ты потом не помнишь, что именно сделал, почему окуляр повредил глаз. Кроме очевидного: ты прижал прицел прямо к глазу и нажал на курок.

На этот раз Льюис помнил каждый выстрел, свинцовый удар каждой пули по мясу, но даже не почувствовал силы этой неожиданной отдачи, пронесшейся по голове от лба к затылку.

Спустя пять лет дантист посмотрел на рентгеновский снимок и обнаружил повреждение кости вокруг правого глаза, свидетельство этой травмы, и спросил, не результат ли это автомобильной аварии.

– Почти, – ответил Льюис. – Но это был грузовик.

В последний раз он видел «Шевроле» Касса на шлакоблоках возле ограды из колючей проволоки на холме к северу от Браунинга, лобовое стекло было разбито, а зияющий капот был похож на открытый в постоянном крике рот. Двигатель, должно быть, был еще в неплохом состоянии, иначе бы его оставили внутри. Колеса и шины тоже стащили. После того как Льюис покинул эту часть страны – навсегда, как он втайне надеялся, – он представлял себе, что первый шлакоблок, поддерживающий грузовик, очень скоро исчез, покрытый ржавчиной тормозной барабан провалился сквозь серый камень, и грузовик стал похож на стоящую на коленях лошадь, а после этого все быстро закончилось. Земля забирает то, что ты бросаешь.