Только когда мы вдвоем

Он не отвечает. Он меня как будто не слышит. Более того, кажется, будто он вообще никогда меня не слышал. Я дружу с Руни достаточно давно, чтобы знать, что это её главная жалоба в отношении мужчин: «Они попросту не слушают, Уилла! Они даже не пытаются понять».

Райдер кажется ужасно типичным в этом отношении.

— Эй, — я тычу его в руку и этим заслуживаю его резкое переключение внимания. Вау, ну привет, сплошные мышцы. Чёрт подери.

Он выпрямляется на сиденье и поворачивается ко мне. Даже в тени козырька кепки его глаза имеют поразительный зелёный оттенок травы.

— В чём твоя проблема? — спрашиваю я.

Его взгляд опускается к моему рту, затем к моим рукам, которые вертят телефон на столе. Внезапно его руки тяжело опускаются на мои ладони, останавливая машинальные движения. Весь воздух вылетает из моих лёгких. Его хватка тёплая, пальцы длинные, на ладонях чувствуются мозоли. Он подвинулся ближе, и я улавливаю лёгкий хвойный аромат и мягкий запах чистого мыла.

Его пальцы мягко обхватывают мой телефон, после чего Райдер проводит пальцем по экрану и подносит устройство к моему лицу, верно предположив, что я использую Face ID для разблокировки. Когда телефон разблокировался, он создаёт новую переписку с незнакомым мне номером. Я смотрю, как его пальцы летают над экраном, затем опускаю взгляд на сообщение.

«Я глухой, — написано там. — Так я могу с тобой говорить».

У меня отвисает челюсть. Он не может слышать. Это объясняет… ну, очень многое. Но всё равно, даже если он глухой, это не оправдывает то, что он меня пнул и дёрнул за волосы.

«Ты сама начала».

Ладно, я сама начала. Потому что он был засранцем.

«Он не был засранцем. Это ты засранка. Он не мог тебя слышать, а ты предположила худшее и обращалась с ним как с отбросами».

— Уф, — я стону, шумно выдыхая и надувая щеки. Затем я беру свой телефон. Я собираюсь набрать сообщение, но его ладони снова тяжело ложатся на мои. Я поднимаю глаза, и моё сердце странно ёкает. Этот парень создаёт вокруг себя определённую атмосферу. Стула под ним почти не видно, ноги вытягиваются далеко за парту. Он опирается локтем на поверхность, и его бицепс лесоруба отчётливо выделяется. На самом деле, он немного устрашает. Ну, устрашал бы. Если бы меня можно было напугать.

Райдер показывает на свой глаз, затем подносит палец к уголку моего рта. Я ёжусь, когда кончик его пальца проводит по моей щеке.

— Ты умеешь читать по губам?

Он кивает, но свободной рукой делает тот жест, который люди показывают, когда хотят, чтобы ты действовал помедленнее.

— Медленно. Если я говорю медленно.

Он кивает.

— Но ты сам не говоришь?

Он качает головой. Мои плечи невольно горбятся. Как, чёрт возьми, мы будем общаться? Я совсем немного знают американский язык жестов, потому что однажды летом, каждый вечер после смены в книжном магазине, я работала няней для семилетней Лолы, у которой были проблемы со слухом. Мама немного обучила меня языку жестов, который узнала за годы работы медсестрой, и я неплохо выучила его, чтобы заботиться о Лоле. Но сами понимаете, как обстоит дело — со временем всё забывается, если знаниями не пользоваться, а ведь прошли уже годы. Хотя я вспоминаю одну ключевую фразу, которую мы с Лолой регулярно использовали.

«Прости». Я сжимаю руку в кулак и описываю ей круг в районе сердца.

— Я не знала, — говорю я ему. — Я думала, ты просто засранец-лесоруб.

Его губы весело подёргиваются. Глянув на телефон, он печатает: «Лесоруб? Что, это потому что я ношу фланелевые рубашки?»

— И борода. И ботинки. Ты в Лос-Анджелесе, Бугай, а не на Тихоокеанском Северо-Западе. Ты как до сих пор не поджарился?

Он опускает голову и, если не ошибаюсь, я почти заставила этого засранца улыбнуться.

«Ткань тонкая, — печатает он. — Под ней ничего нет».

Мои щёки заливаются жаром. Лесоруб кажется мускулистым. Несложно представить кубики пресса и стальные мышцы груди, спрятанные под мягкой, поношенной клетчатой тканью. Я поддразнивала его, но этот мужчина умеет носить клетчатые рубашки. Ткань натянулась на округлых плечах, бицепсах, но всё же оставляет достаточно простора воображению, чтобы я секунд тридцать тупо пялилась и представляла, что у него под этой униформой лесника.

Затем я выхожу из транса и, чтобы скрыть румянец, наклоняюсь над телефоном и печатаю вместо того, чтобы говорить вслух. «Ну, в любом случае. Я прошу прощения за недопонимание».