Только любовь

– Спасибо тебе, что выходила Красавчика, – сказала Шеннон, гладя псу морду. – Он да еще ты – это вся моя семья.

Скользнув проницательными карими глазами по лицу Шеннон, Чероки прочитала то, о чем девушка умолчала: несбывшуюся мечту о любви и семейном счастье.

– Ну, я думаю, скоро ты перестанешь жаловаться на одиночество.

Говоря это, Чероки достала пузырек из кармана своей куртки. К горлышку ремешком из сыромятной кожи был прикреплен мешочек.

– Что это? – заинтересовалась Шеннон.

– Можжевеловое масло с мятой. А в мешочке – сухая губка.

– Пахнет прямо-таки замечательно! А зачем ты мне это даешь?

– А затем, что Бич – безмозглый осел, вот зачем! Или он уже стал твоим мужчиной, а потом бросил тебя?

Лицо Шеннон вначале порозовело, затем побледнело.

– Бич всегда был сам по себе, – процедила сквозь зубы Шеннон. – Да, сейчас он ушел.

– Ты не понесла? – без обиняков спросила Чероки.

– Нет, – сдерживая дыхание, коротко ответила Шеннон.

– Ты уверена?

– Да.

Старая женщина вздохнула и переступила с ноги на ногу, давая отдых больной щиколотке.

– Ну что ж, тогда тебе пока не нужен этот пузырек, – заявила Чероки. – Храни его до тех пор, пока тебе не понадобится избавиться от ребеночка, у которого не будет папы.

– Так ты такое снадобье давала Клементине и…

– Нет, – не дослушала Чероки. – Такое масло нужно применять понемногу и умело. А эти девицы постоянно вдрызг пьяные: какое уж тут умение… Шеннон подумала о Калпепперах и подобных им мужчинах и невольно содрогнулась.

– Не представляю, как это можно вынести, – пробормотала она.

– Большинство это и не выносят… Во всяком случае, долго.

Яростно завыл ветер, накликая грозу.

– Мне надо идти, – сказала Шеннон.

Она повернулась – и увидела появившегося из мглы рослого всадника.

– Бич! – вырвался у нее тихий вскрик.

Чероки также обернулась, увидела приближающегося мужчину – и громко, торжествующе засмеялась. Затем, спохватившись, стала поспешно совать патроны в один, а бутылочку с маслом – в другой карман куртки Шеннон.

Но та едва ли заметила это. Внезапно вспыхнувшая радость сменилась тревогой и смятением. Если на лице Бича невозможно было прочесть ни малейших следов радости от встречи, то вот злости и раздражения было сколько угодно.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Шеннон.

– А ты как думаешь, какого черта я здесь оказался? – рявкнул Бич, останавливая Шугарфута буквально в шаге от Шеннон. – Гоняюсь за безмозглой девчонкой, которая уезжает из прекрасного дома и возвращается в жалкую развалюху, где она зимой умрет от голода, если, конечно, раньше не замерзнет.

– Ты еще не сказал, что ее может слопать гризли, – встряла в разговор Чероки. – Правда, если она раньше замерзнет, то о гризли чего уж там вспоминать.

– Это не правда! – возразила Бичу Шеннон. – Я живу здесь одна уже…

– Привет, Бич! – перекрывая слова Шеннон, бодрым голосом произнесла Чероки. – У тебя славная лошадь! Очень резвый скакун!

Но Бич продолжал смотреть на Шеннон. Правда, одновременно он почесывал за ухом пса, который радостно положил лапы ему на бедро и норовил дотянуться до лица.

– Я оставил Шугарфута возле хибары, которую Шеннон называет домом, – объяснил Бич. – А это лошадь Вулфа Лоунтри.

– Я так и думала. Слезай и отдохни немного.

– Спасибо, некогда, – ответил Бич, все так же не отрывая взгляда от Шеннон. – Скоро повалит снег, и надо успеть добраться до драной лачуги Молчаливого Джона.

– Она не драная! – возмутилась Шеннон.

– Это потому, что я на днях законопатил щели.

Чероки хмыкнула.

– Ладно, детишки, я вас оставляю. Мне ни к чему студить старые кости.

Чероки скрылась в хижине, и захлопнула за собой дверь.

– Красавчик может своим ходом добраться до хижины? – спросил Бич.

– У тебя ведь есть ответы на все. Как ты думаешь? – съехидничала Шеннон.

– Я думаю, что ты безмозглая дурочка.

– Чудеса да и только! Чероки теми же словами тебя обозвала! И я к ней от души присоединяюсь! Ты зря проделал такой долгий путь, Бич Моран. – Подняв голову, Шеннон выдержала его взгляд. – Я не вернусь на ранчо Блэков!

Бич вполголоса произнес какое-то иностранное слово. Только сейчас, увидев гнев в глазах Шеннон, он почувствовал, как ему хотелось бы прочесть в ее глазах радость по поводу его возвращения.

«Чероки права. Я безмозглый дурак».

– Садись на мула, – коротко бросил он.

Шеннон повернулась и направилась к мулу, которого называла Галли. Она легко взобралась на него, не осознавая, насколько грациозно это проделала.

Зато Бич все заметил. Если к тому же учесть, что и походка Шеннон сводила Бича с ума, то можно представить, какой ураган чувств пронесся в его душе.

– Если Красавчик начнет хромать – крикни, – отводя от Шеннон взгляд, сказал Бич. – Он может ехать на моем седле.

Шеннон пристроилась за лошадью Бича. Этот поджарый, длинноногий гнедой мерин, судя по всем признакам, проделал нелегкий путь.

Впрочем, наездник выглядел не менее измученным.

Когда они добрались до хижины, Шеннон показалось, что она окоченела от студеного ветра. Соскочив с мула, она споткнулась и едва не упала.