Только любовь

Потом они вытирали свои башмаки о траву. Потом мыли подошвы в ручье. И опять вытирали. Илана гордилась собой. Ощущение собственной силы наполнило душу, вернуло желание жить. Хоть она и мала, но способна себя защитить. И большие мальчишки, которые ей причинили боль, скоро поймут, с кем посмели связаться! Илана не знала, что сделает. Просто она понимала, что ее нельзя трогать. С каждым, кто это забудет, случится то же самое, что и с жуками.

Может, взрослые задали трепку своим сыновьям, запретив подходить к чужой девочке. Или мальчишки забыли о ней, потеряв интерес к хлипкой «жертве», но Илану больше не трогали. А она ждала. Ей хотелось найти предлог, чтобы расправиться с ними так, как с жуками, заставив себя уважать.

Потом это пьянящее чувство могущества часто ее выручало.

– Давить и использовать, пока они не успели тебя покусать, – повторяла Илана, столкнувшись с опасностью. – И верить только себе.

Кому ей доверять? Тем мужчинам, которые ей попадались? Но раньше они были мальчишками. Такими же, как те, с холщовым мешочком. Женщинам? Старые изредка могут дать умный совет, если он помогает достичь им своих целей. А молодые хотят навредить, потому что завидуют ее уму, ее броской живой красоте, ее смелости. И все стремятся при первой возможности ее использовать…

Это открытие огненной вспышкой пронзило мозг, лишив остатка сил. Необычный «паук» достиг цели, подняв из глубин подсознания давний, уже позабытый страх. Враг побеждал, пробуждая ее слабость. И, словно бы в подтверждение этой догадки, Илана почувствовала, как поведение спутника стало меняться.

До этой минуты, хотя им не раз приходилось касаться друг друга, Ливтрасир вел себя сдержанно, хотя Илана сделала все, чтобы вызвать его стасть. Сейчас, забыв даже думать о чем-нибудь, кроме чудовища под потолком, она вдруг ощутила, как руки мужчины, пройдясь по груди, оказались под тканью рубахи.

– Кончай меня лапать, – шепнула Илана. – Нашел время!

– Другого не будет.

– Спасибо, утешил! – с досадой сказала она.

– Тише, а то услышит…

– Кто? Эта белесая дрянь? – чувствуя его губы на шее, спросила Илана. – И хватит царапать меня своей жуткой трехдневной щетиною, понял?

Ливтрасир ничего не ответил и рук не убрал. Ощущая спиною горячее тело, Илана уже уловила, что он возбужден.

– Прекрати!

– Ведь тебе это нравится?

– Мне? Ненавижу небритых нахалов, которые лезут под кофточку…

– С первых минут, когда мы оказались вдвоем, ты ждала, чтобы я это сделал. Тогда, у реки… Ты хотела меня. Ты специально так долго купалась. Ты очень красивая… Ты…

Если бы Ливтрасир проявил к ней мужской интерес раньше, это могло позабавить. Сейчас это было некстати.

– Отдайся мне, или сама разбирайся с большим «пауком»…

Ливтрасир не сказал этих слов, но Илана решила, что думал он именно так. Как все остальные мужчины, которые ей попадались, Ливтрасир просто использовал случай, дающий возможность развлечься без всяких последствий. Он знал, что отказа не будет. Он правильно выбрал момент.

Мысль о том, что они никогда не вернутся наверх, вызывала протест и желание жить. А еще – доказать прямо здесь, как она презирает опасность. Заняться любовью, когда на тебя смотрят эти глаза «паука», схожие с двумя гроздьями мелких зеркал, смогут очень немногие. Это доступно лишь избранным…

Мысль возбудила, ладони Иланы легли на застежку пояса спутника.

– Здесь… Прямо сейчас…

Какая разница, что потом будет, если всплеск жизненных сил станет самым последним подарком судьбы? Нет вчера, и нет завтра. Есть здесь и сейчас. Сколько длится безумие? Миг? Бесконечность? Слова не имеют значения. Есть жизнь и плоть. И есть страсть…

Когда Илана опомнилась после порыва безумия, то обнаружила, что «насекомое» смотрит на них в упор. Крепко приклеившись лапами к плоской невидимой пленке, оно проверяло ее прочность. Тварь била прозрачный барьер то хвостом, изукрашенным множеством острых шипов и стремительным жалом, то крупной клешней, чьи края были очень похожи на остро заточенный край небольшого меча. Но невидимый щит оказался достаточно крепким, он выдержал натиск чудовища.

Илана видела длинное брюхо и множество твердых сегментов, скрепленных не то хрящевидною тканью, не то небольшими суставами. «Паук», уплотнившись, обрел твердую оболочку. Он был отвратителен, но Илана даже не вскрикнула. Холод, рождаемый тварью из темных пещер, почему-то исчез. Хотя монстр был рядом, Илана не ощущала той паники, что пожирала ее изнутри при других встречах с этой неведомой поганью.

Острая вспышка влечения, бурная страсть и разрядка, несущая чувство покоя, настолько ее измотали, что не было силы бояться. Илана, присев в уголке, равнодушно следила за тем, как противник искал лаз.