Только любовь

— Я не должен был касаться тебя, — прошептал Бич, чувствуя, что дрожит.

— Ты никогда мне не врал, — целуя его, возразила Шеннон, — и предупреждал, что ты бродяга и странник. Вначале я этого не понимала… Затем не верила. А сейчас и понимаю, и верю.

— Я так корю себя за то, что я лишил тебя невинности. Порядочный человек не должен так поступать! — сокрушенно проговорил Бич.

— Я хотела тебя. Ты был добр и деликатен тогда, когда другие мужчины становятся агрессивными и грубыми. Не могу представить себе более порядочного мужчину, который научил бы меня страсти.

— Я не хочу, чтобы ты любила меня, — проглотив комок в горле, заявил Бич. — Я не хочу причинять тебе боль.

Шеннон невесело улыбнулась:

— Наверное, я не первая такая вдовушка… Должно быть, были и другие вдовушки, которые с грустью и любовью смотрели тебе вслед.

— Ты первая, чья боль стала моей болью. Поверь, что мое сердце обливается кровью, когда я смотрю на тебя.

— Ты не можешь заставить меня разлюбить тебя, как я не могу заставить тебя полюбить меня. Тут ничего не поделаешь. Это такая же истина, как и то, что речка впадает в море, дым поднимается к небу, а земля вращается и уносит тебя от меня к солнечным восходам, которых ты еще не видел.

— Шеннон! — не сказал, а выдохнул Бич.

— Бич, — снова перешла на шепот она. — Давай больше не тратить усилий и времени на то, что невозможно изменить… Пока ты здесь, люби меня той любовью, на которую ты способен. Соедини свое тело с моим, вознеси меня к солнцу… У нас остается так мало времени.

У Бича зашлось дыхание, когда рука Шеннон скользнула вниз и коснулась его возбужденной плоти.

— Нет! — хрипло возразил Бич. — Слишком опасно… Прошло слишком много дней.

— В таком случае позволь мне облегчить по крайней мере твои муки.

Со стоном Бич оттащил настойчивую руку Шеннон и положил ее себе на плечо.

— Нет, — решительно сказал он. — Неужели ты не понимаешь? Я не доверяю себе. Я сперва говорю, что мы просто будем ласкать друг друга, не более того. Оба почувствуем облегчение и насладимся приятными ощущениями… Но затем ты начинаешь прерывисто дышать и дрожать, я чувствую пламя у тебя между ног, и мне хочется зарыться в тебе.

Шеннон затаила дыхание.

— И я это всякий раз делаю, — с горечью признался Бич. — Я вхожу в тебя, ощущаю мед и пламя — и все остальное перестает для меня существовать. Нет печали, нет боли, нет мыслей — ничего, кроме тебя и меня.

— То же самое со мной, — прошептала у самого рта Шеннон. — Стань частью меня. Бич… Мне так нравится ощущать тебя в себе.

— Разве ты не слышишь, что я говорю? Это опасно! Я не доверяю себе! Ты можешь забеременеть.

Шеннон внезапно вздрогнула.

«Младенец.

Боже, я хочу ребенка от Бича! Но он не захочет оставить ребенка без отца».

Внезапно Шеннон вспомнила о необычном подарке Чероки.

— Чероки дала мне снадобье, чтобы не забеременеть, — хрипло сказала Шеннон.

— Что? — встрепенулся Бич.

— Оно вон там, — показала Шеннон. — На полке. Видишь пузырек с мешочком?

Бич искоса взглянул на девушку. Затем поднялся и подошел к полке. Осторожно развязав мешочек, он сунул пальцы внутрь, и на его ладони высыпались крохотные кусочки губки. Вынув из флакона пробку, Бич поднес его к носу и понюхал. Он широко открыл от удивления глаза, когда уловил запах можжевельника и мяты, какой-то еще травы, названия которой он не знал.

— Черт побери! — пробормотал он.

— Но я не знаю, что с этим делать, — призналась Шеннон. — А ты знаешь?

Он кивнул.

— Вот здорово! — обрадовалась она. — Что мне нужно сделать?

Бич взял кусочек губки, смочил жидкостью и повернулся к Шеннон. На лице его светилась ленивая, чисто мужская улыбка.

— Я покажу тебе, — сказал он.

Она замигала глазами, удивляясь произошедшей в Биче перемене.

— Не надо нервничать, сладкая девочка. Ты научишься пользоваться этим. А я буду счастлив тебе помочь.

— Бич! — позвала Шеннон, — выглянув из дверей хижины. — Завтрак готов. Ты разделал тушу?

На зов откликнулся Красавчик, прибежавший с луга, где он устроил себе пир, лакомясь потрохами убитого оленя. Перед этим Шеннон слышала нетерпеливый лай Красавчика и строгий приказ Бича не шуметь.

— Я не тебя зову, а Бича, — махнула рукой Шеннон. Красавчик с готовностью скрылся в густом и высоком разнотравье.

— Бич! Где ты?

Ответом ей была тишина. На лугу мирно паслись три стреноженных мула. Под навесом на медленном огне коптились оленина и рыба. Чуть поодаль покачивались от ветра высокие деревья, тянущие зеленые руки к небу.

Внезапно Шеннон поняла, что произошло.

Резко повернув голову, она увидела, что лошадей Бича не месте нет.

— Он не мог уйти, — пролепетала Шеннон. — Всего четыре дня прошло, как мы расстались на участке с Рено и Евой. Они пока не принесли вестей о золоте.

«Бич еще не уехал.

Нет, он пока что не уехал! Не уехал!»

Шеннон прислонилась к дверному косяку, чувствуя, что у нее становятся ватными ноги и холодеют руки. Она рванула воротник рубашки и выношенная материя с треском разорвалась на груди.

— Бич, где ты?