Только между нами (СИ)

Мама выходит за мной в прихожую. Следит, как я надеваю туфли и, опередив, подхватывает с комода сумку, чтобы передать её мне. Грудь затопляет тёплым и одновременно колким. Вдали от дома я стала в разы сентиментальнее. Меня сейчас многое трогает куда сильнее, чем раньше. Мамина любовь, например. 

* * *

В зале известного премиум-отеля Москвы оживлённо и шумно. Сегодняшнюю конференцию СМИ за полгода анонсировали как самое масштабное мероприятие последнего десятилетия. Лучшие спикеры со всего мира и представители крупнейших компаний страны собрались здесь во имя развития маркетинга и экономики.

— Ну конечно, ты бы такое не пропустила, — обнажив в улыбке приторно-белые зубы, улыбается подошедший Багрянцев.

Предпринимает попытку, как раньше, задеть мою щёку губами, но я уворачиваюсь и без улыбки роняю сдержанное «Привет».

Психика порой неконтролируемая вещь. По какой-то причине мне удаётся не испытывать неприязни к бывшему мужу, а вот к Андрею она есть. Так же, как и с Верой, я не смогла простить ему, что не поддержал, когда для меня это было важнее всего на свете.

— Как дела? Как Питер? — продолжает он, то ли не замечая, то ли не желая замечать моей отстранённости. — Слышал, проект с «Е-медиа» погремел. Поздравляю! Всё собирался тебя набрать…

— Всё в порядке, Андрей, — перебиваю я, всматриваясь в растущее скопление людей.

Искать знакомые лица получается непроизвольно — эта привычка выработана годами. Малинин, Осокина из «Крокуса», Раевская. Глаза фокусируются на знакомом затылке. Волосы цвета соли с перцем, неизменный чёрный костюм, скупые жесты. Мой бывший руководитель и наставник — Сергей Витальевич Голдобин собственной персоной.

Этим человеком я безмерно восхищаюсь с первого дня нашего знакомства. Без малого, Голдобин научил меня всему, что я умею. Под его руководством я начала и закончила свой первый кассовый проект, благодаря ему завела массу полезных связей и смогла позволить себе собственное жильё. Сейчас я бы с огромным удовольствием подошла к нему и пообщалась. Не о работе даже, а просто… Спросила бы, как дела у Кати, его супруги, и как поживает дочь Настя, которая, если верить прессе, вышла замуж за хоккеиста НХЛ. Одна проблема: Голдобин едва ли захочет за мной говорить. Он принадлежит к типу людей, не признающих полумер. Те, кого он подпускает к себе близко, становятся его семьёй, а самовольный уход из семьи он квалифицирует как предательство. В день, когда объявила о своём переходе в компанию Романа, для Голдобина я умерла.

Мы как-то обсуждали это с Разумеевым, к которому Сергей Витальевич по сей день относится как к сыну, и тот подтвердил: да, прощать Голдобин не умеет. Я не в обиде. Человеку, подобному ему, вообще многое можно извинить.

— Ну ты сама-то как? — долетает до меня голос Багрянцева. — Замуж не собираешься? Ходят слухи…

Его следующие слова глохнут за громким рёвом сердца. Рядом с бывшим шефом вырастает знакомая фигура. Широкие плечи, тёмно-русые волосы, идеально сидящий костюм…. Конечно, Матвей здесь, с ним. Это же Голдобин. У него не было ни единого шанса не полюбить этого мальчика.

Он повзрослел. Или лучше сказать: возмужал? В чертах появилась жёсткость, немного заострились скулы. Матвей покрупнел, как это обычно бывает с парнями, переступившими двадцатипятилетний рубеж, пообточился под местную среду. Это видно по движениям, ставшим более сдержанными, по спокойствию, которое он излучает. У него отличный учитель.

Он поворачивает голову, что-то говоря Голдобину, и прядь волос падает ему на лоб. Он убирает её до боли знакомым жестом, переносящим меня в события двухгодичной давности: я и он, сидим на кровати в его спальне. Матвей что-то рассказывает, подкрепляя повествование жестами, отбрасывает назад непокорную чёлку и раздвигает губы в улыбке. Причёска у него так и осталась неизменной: никаких модно выбритых висков и филированного затылка. Кажется, будто он не был в салоне минимум пару месяцев. Мне нравится. Эта небрежность ему очень подходит. Всегда подходила.

— Без работы Данилов не остался, — комментирует Багрянцев, очевидно проследив за моим взглядом. — Старик в вундеркинда клещами вцепился. Я тебе ещё тогда хотел подсказать, что Голдобин ради поджопника Роме пацана может взять.

— И что же не подсказал? — переспрашиваю я, заставляя себя оторвать взгляд от Матвея.

— Да это я потом. Когда ты звонила, из головы вылетело. Но в итоге-то всё хорошо получилось? У молодого дарования недавно интервью в «Экономисте» вышло. — Багрянцев понижает тон, переводя его в более интимную тональность: — Стелл, знаю, что тогда не помог, но ты пойми: я ведь не Голдобин. Захотел бы Родинский меня по миру пустить из вредности — расторг бы контракт с авиакассой, и всё. Тридцать процентов бюджета компании улетели бы к ебеням.

— А материшься для убедительности? — ёрничаю я. — Кажется, начинается. Пойду.