Только моя

— Тогда почему ты не хочешь сделать наш брак настоящим?

— Джесси, эльф…

Она ждала, глядя на него с надеждой, которая, словно заря, светилась в ее глазах.

— Сладкая моя девочка, — шептал Вулф, целуя Джессику между словами, — дело не в том, чего я хочу или не хочу. Просто нет общего будущего у шотландской аристократки и американца-полукровки. Ты не рождена для условий Дикого Запада. А я рожден. Я родился не для изысканных гостиных Лондона. А ты именно для них. Тебе нужен более цивилизованный муж, чем я. А я… — Его голос прервался. — Когда-нибудь ты признаешь, что мы не подходим друг для друга, и попросишь развода.

Джессика открыла было рот, чтобы возразить, но Вулф крепко поцеловал ее — настолько крепко, что она застонала

— А до того дня, — шепотом продолжил он, оторвавшись от губ Джессики, — мы можем наслаждаться друг другом так, что твоя девственность останется нетронутой для того лорда, которого ты в конце концов получишь в мужья в полном смысле этого слова.

— Никогда у меня не будет другого мужа, кроме тебя

— Будет, — мягко возразил Вулф. — В тебе слишком много страсти, чтобы вести жизнь монашенки, и теперь ты сама это знаешь. И, слава богу, я тоже. Я едва не теряю сознание, когда ощущаю твой аромат, твое тело, слышу твои стоны во время поцелуя.

Не дожидаясь ответа, Вулф припал к ее губам, возбуждая ее движением языка. Он скользнул ладонями по груди и круговыми движениями пальцев расправил и напряг бархатные соски. Из горла Джессики вырвался прерывистый стон Вулф поднял голову, опасаясь, что его пыл испугал ее.

— Страх или удовольствие? — спросил он глухо.

— Что? — переспросила она, прислушиваясь к блаженному теплу, разливающемуся по всему ее телу.

Руки Вулфа продолжали покачивать упругие груди, и тепло в ее теле превращалось в сладостное жжение. Она сделала движение навстречу ему. Из ее уст вырвались неясные звуки, и можно было разобрать лишь его имя.

— Вулф…

— Джесси, — выдохнул он. Его пальцы ласкали затвердевшие маковки грудей, обращая соски в гордые, дерзкие короны. — Твое тело говорит мне все, что мне хочется знать сейчас.

Ее мысли путались и разбегались по мере того, как золотое пламя охватывало ее. Она ощутила дыхание Вулфа на сосках и поняла, что сейчас его рот втянет в себя ее грудь и она поплывет в истоме…

— Погоди, — сказала она, задыхаясь. — Я хочу… — Но она не могла найти слов, чтобы выразить свое желание.

— Все хорошо, — пробормотал Вулф, трогая губами твердый бархатный сосок. — Я знаю, чего ты хочешь. Я тоже хочу этого.

— Ты тоже?

Вопрос Джессики вынудил Вулфа поднять голову, хотя ему не хотелось отрываться от ее груди.

— Разве тебе это не ясно? — шепотом спросил он.

— Не вполне.

Щеки Джессики были пунцовыми не только от зари, но все же она заговорила. Желание узнать было не меньше, чем жажда наслаждения.

— Если ты ласкаешь меня, ты даришь мне солнце, — начала она.

Взгляд Вулфа был многообещающим и жарким, как и его улыбка.

— Я надеюсь, что так… Мне нравится наблюдать тебя в истоме.

— Но я не знаю, как подарить солнце тебе!..

Некоторое время Вулф молчал. Он не мог говорить. Его сердце готово было вырваться из груди.

— Ты хочешь узнать, как это делается?

— А это возможно? Я могу подарить тебе солнце?

— Это не только возможно. Это чертовски просто… Одна мысль о твоих руках… — Дрожь желания пронизала Вулфа.

— Мои руки? Где, как, Вулф? Научи меня!

Искушение было огромное. Он провел много времени, пылая огненной страстью к Джессике. Он не верил, что в состоянии выдержать прикосновения ее рук, не теряя контроля над собой. И в то же время не мог примириться с мыслью о том, что оттолкнет Джессику в тот момент, когда будет испытывать величайшее наслаждение.

— Моя реакция может… быть неприятна тебе, — сказал он просто. — Тебе не следует это делать. Несмотря на жалобы, ни один мужчина еще не умер от неудовлетворенного

желания.

— А разве моя реакция тебе неприятна? — спросила Джессика с любопытством.

Его улыбка была медленной и ленивой, однако глаза засветились воспоминаниями.

— Нет ничего прекраснее тебя в момент наслаждения.

Руки Джессики скользнули к волосам Вулфа, притянули голову для поцелуя, которому он научил ее и от которого у них обоих кружилась голова. Он ответил ей столь горячо, что это возбудило ее не меньше, чем ласка груди.

— Научи, как заставить тебя гореть, — выдохнула она.

Вулф снял ее руки со своих волос, поцеловал ей ладони, довольно свирепо куснул кожу между пальцами и продолжительно вздохнул.

— Я думаю, нам лучше двигаться не спеша. В этом случае мы можем остановиться в любой момент, когда ты пожелаешь. — Вулф посмотрел на нее проницательными, ясными глазами. — Я так думаю, Джесси. Меня пугает даже мысль о том, что что-то может показаться тебе… противным.

Слезы блеснули в глазах Джессики, когда она еще раз поняла, как тяжело ранила Вулфа, в гневе сказав, что он ей отвратителен.

— Никогда, Вулф! Ты не можешь быть мне противным!

— Держу пари, что кое-что может потрясти тебя, — произнес он сухо.

Она улыбнулась дрожащими губами.

— Мой дорогой Вулф, ты уже потряс меня до глубины души.

Черные брови Вулфа поднялись в немом вопросе.