Только моя

— Я сожалею, — женщина протянула ко мне руки. — Мы не успели ей помочь.

— Нет, — прижимаю к себе колени, не позволяя никому притронуться. — Я вам не верю, — слезы нескончаемым потоком льются по щекам.

— Прости, малышка, — она тяжело вздохнула. — Ее сердце стало совсем слабым.

— Не говорите ничего!!! — кричу во все горло сгибаясь пополам. — Нет!!! Не трогайте меня!!! — чьи-то руки подняли с пола и прижали к себе очень-очень крепко. — Я хочу к ней… Пустите меня к ней! — требую в своей истерике. — Пустите меня!!! — но чужие руки не отпускают.

Мужской голос над головой произносит слова, но я ничего не слышу и не понимаю. Мой мир только что рухнул. Он раскололся вдребезги в один миг оставив меня у груды осколков, которые невозможно собрать.

— Я вызвала службу опеки, — слышу тихое от той доброй женщины. — Тебе нужно будет поехать с ними.

Меня в буквальном смысле уносят из холла и уже в кабинете, где нет посторонних, этот странный мужчина продолжает со мной говорить вплоть до приезда ответственных органов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

2. Новый дом

— Здравствуй, малышка, — передо мной на корточки садится пожилая женщина в строгом сером костюме. — Как тебя зовут? — молчу, шмыгая носом и глядя в одну точку. — Меня Саманта Браун.

— Я не хочу с вами ехать, — еще сильнее вжимаюсь в диванчик, на котором сижу. — У меня есть свой дом. Я могу жить одна, — дрожу всем телом, зубы стучат, меня прошибает озноб.

— Правда? — она улыбается. — И работать сможешь?

— Да! Я газеты развожу и соседкам помогаю убираться или ходить в магазин. За это платят.

— Какая же ты умница, — хвалит меня эта неприятная особа. — Это очень хорошо, но есть закон, по которому ты не можешь жить одна.

— Я не хочу ехать, — упираюсь. — Я хочу к бабушке! Меня не пускают! Вдруг она жива! Вдруг вы ошиблись!!!

— Тише, котенок, — женщина гладит меня по рыжим волосам, давно растрепавшимся и торчащим во все стороны. — Если я отведу тебя к бабушке ты перестанешь сопротивляться? Мне очень не хочется нести тебя в машину насильно.

— Поеду, — сдаюсь, понимая, что у меня просто нет выбора.

И женщина в костюме сдержала слово. Через стекло мне показали бабушку. А внутрь не пустили. Я просила, умоляла, снова кричала, громко плакала, но все оказалось бесполезным. Не дали подержать ее за руку, обнять, сказать, что люблю.

— Ее похоронит государство, — говорит мне моя спутница. — Я отвезу тебя на похороны.

— Хорошо, — только и смогла выдавить из саднящего от истерики горла.

На заплетающихся ногах я дошла до машины. Послушно села на заднее сидение, уперлась лбом в прохладное стекло и замолчала на две недели.

Мне было все равно, куда меня привезли, во что одели, чем кормили. Ко мне задирались девчонки из общей комнаты, дразнили немой и глупой, но я лишь смотрела в окно и плакала. На похороны меня так никто и не отвез.

Через четырнадцать дней, в мой двенадцатый день рождения психолог интерната привела меня в свой кабинет, как делала это ежедневно. Женщина поставила передо мной тарелку с тремя именинными кексами, на которых были нарисованы смешные рожицы.

— С днем рождения, Кейти, — от ее улыбки стало немного светлее. — Сегодня не будет занятия, хорошо? — киваю. — Мы просто попьем чай. У тебя ведь праздник.

— Спасибо, — слово далось с огромным трудом, но детское сердце не выдержало, и я с огромным удовольствием поглотила сладкий подарок. — Я таких никогда не ела, — признаюсь ей слизывая крем с перепачканных пальцев.

— Салфетки, — она поставила передо мной пачку, но я только отрицательно качнула головой наслаждаясь последними капельками сладкой радости.

— А что ты еще любишь? Кроме сладкого? — я задумалась.

— Фрукты. На праздники бабушка покупала много фруктов, — сердце тут же вновь сжалось, и я опустила голову вниз, чтобы спрятать слезы.

— Кейтлин, — психолог поставила передо мной стул и присела на его край. Она взяла мои маленькие ладошки в свои и заговорила. — То, что ты тоскуешь, вполне нормально. Ты ведь не робот. И бабушка, она всегда будет рядом. Она будет у тебя вот здесь, — добрая женщина осторожно коснулась моей груди. — И она была бы очень расстроена, увидев тебя в таком состоянии. Тебе нужно вернуться к учебе, попробовать найти здесь друзей. Не для себя, девочка. Ради бабушки.

— Я хочу увидеть, где ее похоронили. Мне обещали, — поднимаю на нее взгляд. — Обманули. Я хочу попрощаться.

— Поехали, — от удивления у меня распахнулись глаза. — Ну же? Или передумала? — она взяла меня за руку и увела из своего кабинета. Под насмешки и обзывательства моих новых соседей вывела на улицу и там сказала, чтобы никто не услышал. — Докажи им всем, что они ошибаются, — я кивнула и выше подняла подбородок. Эти слова стали девизом, который я зафиксировала в своей голове.