Только на одну ночь (СИ)

Антону я сейчас дала несколько иной статус. Но формально не удержала даже его. И… Нет, я не видела решения этой проблемы словами, категорически.

— Это вышло случайно, правда.

Я бы и хотела объяснить ему, что у меня просто не получается. Что я бы и хотела взять и закрыть эту страницу, пойти дальше, но тоска тащила меня на дно, давила, не давала нормально дышать и лезла, лезла во все щели моей души. И я не могла вот просто так взять и не вспоминать Его, потому что без него моя жизнь будто потеряла ось и я категорически не знала, куда я сейчас качусь. Все в ту же бездну, нужно подумать.

— Не оправдывайся.

Антон все-таки сел и, подняв с пола джинсы, надел их. Уходить он вроде не собирался, ибо джинсы натянул на голую задницу, но находиться рядом со мной ему явно было не комфортно.

— Строго говоря, я от тебя ничего не ждал, ты мне ничего не обещала, — фальшивость его бесстрастности зашкаливала. Вышел — и пропал, затих, потерялся где-то там в тишине моей квартиры. И темнота окутала меня, будто намекая, что стоит ему уйти — и я останусь уже наедине с собой, с пустотой, и с болью. Это было паршиво — использовать для дальнейшей жизни такой вот эмоциональный костыль, искать спасение от одной боли в этих новых странных даже не отношениях, так, одной локальной войне, то и дело скатывающейся в горизонтальную плоскость. Но ведь я же получала удовольствие от этой войны, так? Получала. И от горизонтальной плоскости в общем-то тоже. И сейчас — я не буду Антона удерживать, я не буду дёргаться, если он снова вернется к своим девочкам из списка, я всего лишь усмехнусь и прижгу ссадину на душе спиртом, а потом пойду дальше. Но если он хочет продолжать… Возможно, я не так уж и против. Мне с ним неожиданно неплохо. Он давал боль, он давал секс, он давал возможность с ним воевать, выплескивая копящуюся в груди горечь. И терять это все только потому, что я сама лузер и умудрилась накосячить — я не хочу.

Антон нашелся на моей кухне, стоял себе и курил у приоткрытого окна, пуская табачный дым в темное звездное небо. Я прижалась лбом к широкой спине. Вот так не так пусто. Большой горячий медведь, прости меня. Знаю прекрасно, что нифига приятного не чувствуешь, когда вот такое происходит.

— Не уходи, — это я произнесла и виновато, и просяще. Мне действительно этого не хотелось. А он имел право, ага.

— Да толку, — Антон выдохнул это почти с ненавистью. — Чтобы завтра снова караулить тебя у подъезда? А я буду. Ты хуже белой горячки.

Что я могла на это сказать? Только “прости”, и оно-то вышло какое-то неловкое. Это же было почти признание. И я в него даже слегка поверила.

— Простить… — тихо повторил Антон, и я поняла, что нет, это вряд ли. Впрочем иначе и быть не могло. Доминанты не прощали, Доминанты воспитывали. Хм.

Когда мои пальцы сжались на пряжке ремня Антона, он не шелохнулся. Но промолчал, не остановил, будто ждал именно этого. А вот когда я вытянула ремень из шлевок — Антон напрягся. Будто не ожидал. А чего ожидал? Что я сама потащу его в постель, чтобы там убедить, что у меня на уме только он? А вышло ли бы это искренне? И помогло ли бы? Было бы достаточно?

А так…

Ремень я вложила в его ладонь.

— У меня вечность не было наказаний, — сообщила со вздохом, — поэтому болевой порог подрасхлебался, много не выдержу. Стоп-слово “лотос”. Ремень — бьет сильно, ощущение от этой боли меня не прет, так что воспитательный эффект будет что надо.

Ну вот собственно и все. Больше мне сказать нечего и предложить в общем-то тоже. Если это его не устроит — увы, придётся, значит, ему как-то взять и пережить.

Кажется, на пару минут Антон перестал дышать. И вообще не двигался ни единым мускулом, так и стоял, с недонесенной до рта сигаретой.

— Я тебе не предлагал этого, — тихо выдохнул он, разворачиваясь и глядя прямо на меня. Руки сжались на моих плечах, я инстинктивно подалась к нему ближе, стремясь оказаться поближе к его коже.

— А я предлагаю, — пожала плечами я. — Ты же хочешь, так?

Он снова не ответил, но я по глазам видела — он хотел. И я, подчиняясь этому взгляду, чуть отстранилась и опустилась все-таки на колени у его босых ног. Существовали негласные правила игры, и я их нарушила, значит, должна понести наказание.

Антон сжал ремень в пальцах плотнее, глянул на меня сверху вниз, а потом… потом тихонько застонал и уселся на пол, оказываясь на одном уровне со мной.

Честно говоря, я на это встряла. Я первый раз видела такую реакцию. Я же более чем открытым текстом предложила отношения с темой, я бы не отказалась познакомиться с Антоном в качестве Верхнего, тем веселее было бы нарываться, а он… Его не прельщает быть моим Верхним? Ну знаете ли…

— Ты чокнутая, — прошептал Антон. — Ты по-настоящему чокнутая.

— Но ведь это тебе компенсирует, — я пожала плечами, — по-настоящему. Так почему нет?

— Я не он, — отрывисто откликнулся Антон, прямо глядя на меня. — Не твой Алик. Не Твоё Все.

Мир на секунду задержал дыхание, а потом выпустил воздух вместе с болью одним хриплым выдохом.