Только не лги!

— Правда. — Бертолд и посмотрел ей прямо в глаза. — В последний раз я видел ее утром после того дня, когда она перестала работать у меня. А потом даже в лифте случайно не встречался. А если уж быть честным до конца, то я даже не знал, что она уволилась.

— Но почему она сказала, что ходила к вам, если не делала этого?

— Понятия не имею. Кто вам рассказал об этом?

— Пожилая леди, которая живет в соседней квартире.

— Как ее зовут?

— Что? Э-э-э… Пайети. А фамилию не знаю.

— Понятно. Возможно, Флора сказала ей, что собирается пойти ко мне, но затем передумала. А когда Пайети поинтересовалась результатами визита, Флора просто солгала. Думаю, мы не узнаем, как это было на самом деле и что в тот момент было у Флоры на уме.

— Похоже, что так, — согласилась Хилда и присела на краешек кровати. — Да и какое это теперь имеет значение…

— Для меня имеет, потому что я не люблю, когда меня называют лжецом! — с жаром возразил Бертолд. — Послушайте, леди, я не святой, но и не бесчувственный негодяй!

Хилде стало стыдно за свои слова, но они вырвались у нее скорее от злости, чем от искреннего убеждения в непорядочности Бертолда. Это она поступила непорядочно, обозвав его бесчувственным негодяем, потеряв контроль над собой.

Хилда посмотрела на Бертолда и попыталась рассуждать объективно. Если взглянуть на факты, то, говоря по совести, я с самого начала отнеслась к нему предвзято. Еще даже не увидев его, уже готова была предъявить обвинения. Нет, чтобы сначала выслушать. Явилась этаким ангелом мщения, наделила Флору качествами святой, которыми та не обладала.

На самом деле Флора частенько врала, когда считала, что ложь убережет ее от неприятностей и ссор. Она ненавидела всякие конфликты и всегда выбирала путь наименьшего сопротивления.

— Я… простите меня, — пробормотала Хилда.

— И вы меня простите за то, что я сказал, что вы бросили Флору. Насколько я вижу, она не могла желать лучшей подруги. И лучшей приемной матери для своего ребенка.

Хилда закашлялась, подбородок задрожал, на глаза навернулись слезы.

— Вы поклялись, что я больше никогда не увижу ваших слез, — строго напомнил Бертолд.

— Я… я ничего не могу поделать с собой. — Хилда всхлипнула и, почувствовав, как слезы брызнули из глаз, закрыла лицо ладонями.

Бертолд в растерянности уставился на нее и подумал: за что мне эти муки?

При виде ходящих ходуном плеч Хилды лицо его исказила гримаса боли. Бертолда разрывали противоречивые чувства: он хотел успокоить плачущую женщину, но боялся, что даже безобидное прикосновение может вызвать гнев Хилды.

А если еще вспомнить, что произошло, когда он в последний раз утешал в своих объятиях плачущую женщину! И это притом, что Флора не принадлежала к тому типу, который ему нравился. А Хилда была женщиной его типа. Без сомнения.

Бертолд нерешительно переминался с ноги на ногу, когда ему в голову пришла спасительная мысль: беспокоиться не о чем, потому что Хилде не нравятся такие мужчины, как он! Правда, все же существовала опасность, что может случиться нечто неприятное, когда обнимаешь женщину, которая тебя терпеть не может. А все ее извинения — это ни что иное, как вынужденная уступка. Она продолжает считать его лжецом и бессердечным соблазнителем.

Собравшись с духом, Бертолд приблизился к узкой кровати и опустился на нее рядом с Хилдой. Старый матрас так сильно прогнулся, что Хилда буквально свалилась на Бертолда.

— Ох! — в панике воскликнула она, убирая ладони от лица.

— Все хорошо, — успокоил ее Бертолд и обнял рукой за плечи.

Хилда смотрела на него округлившимися глазами, губы ее были маняще приоткрыты. Ладони, упиравшиеся в грудь Бертолда, тихонько дрожали.

Бертолд дал ей шанс. Действительно дал. Хилда могла отстраниться, могла остановить его в любую секунду, пока он пальцами свободной руки приподнимал ее подбородок.

Но Хилда не сопротивлялась и не попыталась остановить его, когда губы Бертолда потянулись к ее губам.

Хилда поняла, что Бертолд намерен поцеловать ее. Поняла, но не остановила его ни жестом, ни словом.

Она без всякого сопротивления позволила языку Бертолда глубоко проникнуть в ее рот. Позволила его ладони скользнуть с ее шеи на грудь.

Последней ее здравой мыслью было: это безумие. А затем взрыв желания помутил ее разум, и здравый смысл уступил место жгучему желанию. Руки Хилды обняли Бертолда за шею, и, падая на кровать, она увлекла его за собой.

Бертолд даже не успел удивиться страстному ответу Хилды. Если его мозг и задумался о причине этой страсти, то тело действовало машинально. Возбудившись, Бертолд перешел ту черту, от которой весь этот вечер пытался держаться подальше.

Хилда застонала, когда Бертолд, прервав поцелуй, уложил ее голову на подушку. И снова застонала, когда он раздвинул ее ноги, лег на нее всем телом и вновь впился губами в ее губы. Хилде показалось, что воздух покинул ее легкие и сейчас она задохнется. Бешено кружилась голова, но это ее уже не пугало. Какая прекрасная смерть, подумала Хилда и крепче обняла Бертолда за шею.