Только не о кино

Встает перед моим внутренним взором мама моего школьного еще друга… назовем ее Мария Андреевна. Дочь крестьян, раскулаченных в свое время, которая вроде бы должна была быть обиженной «коммуняками» в то время и удовлетворенной сегодня победой демократии и крахом «коммунизма». Так нет же! Мария Андреевна — учительница, коммунист. Все отдавшая Родине: мужа, сгинувшего в 1941-м где-то под Вышним Волочком (могилу разыскали только в 70-е годы), бывшего тоже учителем и коммунистом; вырастившая двух сыновей, тоже коммунистов, один — доктор наук, другой — ведущий инженер. А была еще и дочь: где-то около 1945 года, когда, оставшись с тремя малышами на руках, вкалывала Мария Андреевна без продыху не за страх, а за совесть (сколько работали учителя и сколько получали всем известно), и вот где-то около 45-го года заболел младший, родившийся в 1941-м, не знаю, успел или не успел отец его увидеть перед уходом на фронт… А тут: мама «пашет» с утра до ночи, малышня растет и развивается сама по себе, и младший заболевает чем-то страшным, не то дифтеритом, не то скарлатиной. А маме некогда, она на работе. И маленького братишку выхаживает пяти- или шестилетняя сестра. И выходила! Спасла брата! Только сама не убереглась: заразилась и умерла. Пяти- или шестилетняя дочь коммунистов!

И ничего никогда ни от партии, ни от правительства, кроме веры в правоту нашего дела, Мария Андреевна не имела. И все отдала. И ребят: и своих вырастила, и чужих — сколько? И в НКВД ее сотрудничать приглашали («сексотом» — секретным сотрудником, то есть доносителем); да всех наших матерей приглашали, моя мама дурочкой прикинулась, а Мария Андреевна отказалась. Кстати, какой-то английский шпион на пенсии, характеризуя в своих воспоминаниях все разведки мира, нашу удостоил звания не самой «идеологизированной» или там «фанатичной», но «самой многочисленной и самой жестоко й». Так вот от доносительства Мария Андреевна отказалась, хотя тогда, наверно, это было не так просто сделать, как сегодня болтать об этом. Отказалась, потому что, видимо, не считала, что это полезно и необходимо Родине и народу. А тому, что считала полезным и необходимым, отдала всю себя без остатка.

А мы сегодня, запрещая, «приостанавливая», распуская, разгоняя, изничтожая КПСС и посмеиваясь над ветеранами, которых «это может волновать», мы, демократы, и, стало быть, вроде гуманисты, провозглашающие и исповедующие высокую нравственность и милосердие, — мы плюем сегодня в лицо всем таким ветеранам, как Мария Андреевна… Мы, христолюбивые, высоконравственные (в отличие от «коммуняк»), милосердные демократы. Плюем в лицо! И Марии Андреевне, и всем таким, как она. А их, я думаю, немало в стране. И уверен, что это не самые пустые и никчемные для страны люди. А мы — в лицо. Всю жизнь их, отданную стране и людям, зачеркиваем, да еще и ухмыляемся при этом. А Мария Андреевна плачет. Мария Андреевна в ужасе: в какую же новую бездну сорвалась и ринулась «бойкая необгонимая Русь-тройка?»… Ринулась со всех ног, как обычно, все круша на своем пути; ринулась — а куда и зачем? — тоже, как всегда, «не дает ответа»…

Да и моя мать, не коммунистка, с судьбой более спокойной и благополучной, чем у Марии Андреевны, но тоже вот писала своей сестре: «… несмотря на возможную справедливость всех современных разоблачений, мне все-таки жаль нашей искренней веры, пусть даже не в коммунизм, и все же в какое-то светлое будущее, ради которого мы жили, трудились. И жизнь была такой светлой, содержательной. Вспомни свою «комсомольскую юность»… Эх, да что говорить, наше поколение было счастливее современной молодежи……у меня появляются друзья с философским уклоном в мистику, в «космические силы», верующие в «космических пришельцев», конечно, в бога (так в оригинале, в письме; «в бога» — с маленькой буквы — мама у меня атеистка), чуть ли не в антихриста. И уж конечно, это люди среднего поколения, в возрасте где-то наших детей. Старики по-прежнему верны прежним мифам и идеалам или грустят об их утрате. Как я, например. Не могу поверить, что Ленин был палач…»

Но и у Марии Андреевны еще не самое плачевное положение: рядом с ней ее парни («парням», правда, за 50, но ребята крепкие, надежные), да и внуки. Лично ее в обиду не дадут! Но все равно она — плачет. И в ужасе взирает на страну: родненькие, куда же вы?..

И я обещал Марии Андреевне, да и всем «дорогим моим старикам», их коммунизма (да и моего тоже!!), дела их жизни не выдавать и не продавать.