Только не в этот раз

В этот момент Бирюков, видя, что ситуация осложнилась до критического предела, схватил со стола свой «Макаров» и наставил его на двух заговорщиков.

— Не сомневайтесь, — жестко проговорил он, распаляясь все больше — первый, кто направит на меня свою «пушку», ляжет рядом с этим любителем «наркоты».

— Нет, нет, нет, — энергично запротестовал Киров, разводя в стороны руки, — никто здесь больше никого не убьет. Просто давайте взвесим все наши шансы. Во-первых: «барыга» убит из «ствола» «молодого», тут не поспоришь: свое оружие передавать кому бы тони-было строго-настрого воспрещается. Так-что стрелял Бирюков, ничего тут другого не будет. Во-вторых: нас с тобой, Миша, двое, а он абсолютно один, и пусть он говорит, что захочет, все равно правда будет за нами, а его обвинят в лжесвидетельстве. Все ведь просто. Таким образом, Ник, пока не наделал глупостей, опусти свою «пушку» и, как следует, поразмысли: стоит ли еще «ломать дров» в этой итак не простой ситуации?

В словах старшего оперуполномоченного была доля истины, и новобранец, задумавшись, опустил вниз свое табельное оружие. Представитель нарка-контроля, воспользовавшись этой небольшою заминкой, направился к выходу, рассудительно пояснив:

— Вы тут пока разбирайтесь, а я отправлюсь припрячу «товар». Не хотелось бы, чтобы к приезду следственной группы, он все еще находился бы здесь, в этом самом ненадежном на свете месте. Очень бы не хотелось, чтобы все наши усилия оказались напрасны.

Оставшись наедине, Киров сел на диван, раскинув в стороны руки, и положив их сверху на спинку. Кивком головы, предложив сесть и напарнику, он, глядя ему прямо в глаза, занудно спросил:

— Так что ты выберешь, Ник — медаль, в придачу с преданным другом, либо же просто тюрьму без друзей и родных?

Бирюков ничего не отвечал, с выражением явной ярости поглядывая в сторону этого беспринципного человека.

— Ты можешь мне не поверить, — Роман снова завел прерванный разговор, — но я тебя понимаю совершенно прекрасно. Когда-то и я был таким же, как ты — хотел быть абсолютно честным и побороть всю преступность. Однако со временем стал понимать, что такие качества как: честь, искренность, порядочность, нравственность, объективность и справедливость, на самом деле, «на хер», никому не нужны. И тогда я стал определенно задумываться: а кому вообще нужно то, что я делаю? В этом мире каждый думает только о своей собственной заднице, и чужие проблемы никого — совершенно никого — не интересуют. Вот тебе яркий пример: твой напарник попадает в беду, и никакое руководство, никакая, напрочь прогнившая в своей основе система, не станет, в данной ситуации, ему помогать. Есть только ты — единственный человек, на которого он может понадеяться и положиться, но вместо того, чтобы прикрыть спину своему преданному товарищу, напротив, намерен его «утопить». Как ты жить после этого думаешь? Мы убили врага — это нормально, но если дойдет до того, что мы сами начнем грызть глотки друг другу, тогда, поверь, в мире начнется огромный неуправляемый хаос. Власть должна оставаться сильной всегда, чтобы ее боялись и уважали. Вот тебе, к примеру, вопрос: почему ты думаешь преступность до сих пор не вышла из-под контроля?

— Не знаю, — машинально отвечал Бирюков.

— Да только лишь потому, что все более или менее значимые преступники знают, что в исключительных случаях, когда они слишком уж зарываются, с ними может случиться вот-точно такая же печально-неожиданная история. Ты спросишь: а почему не разобраться подобным же образом, напрямую, с «Ашером»? Что ж, я тебе совершенно откровенно отвечу: он руководит сплоченной организованной группой, практически мафией, а на таких у нас, к моему величайшему сожалению, пока еще руки не доросли. И если бы судья не повернула все в другую отстоящую от законодательства сторону и не отпустила его «отмороженного» сынка, «хрен» бы я ему чего стал платить, потому что, был бы прав — совершенно. А сейчас, получается, что я, вроде как бы не прав: невиновного задержал и избил. А у них за такие «косяки» принято жизнью платить, ну или большими деньгами. Поэтому и приходится суетиться. Не хочется, знаешь ли, умирать только за то, что ты хорошо делал свою работу. Однако, можешь даже не сомневаться, придет и на их улицу печаль и унынье.

Киров, в силу своей должности, и накопленного жизнью опыта, приобретенного за долгие годы службы, являлся неплохим психологом и, говоря с Никитой, заметил, что смог посеять в его голове необходимые ему, как воздух, сомнения. На самом деле, ему уже давно было «наплевать» «на любого и каждого». Романа интересовало только достижение поставленных им перед собой целей, однако не смотря ни на что, с помощью красивых слов и убедительных спокойных речей, он, в принципе, мог легко склонить на свою сторону любых неопытных еще в этой жизни людей. Видя, что напарник вроде, как бы и «сдался», он, чтобы закрепить достигнутый им успех, закончил свой монолог всегда считавшейся за эффективную фразой: