Только невинные

– Он говорил вам, что имеет в виду под «лучшей жизнью»? – спросил Том.

– Нет. Он давал мне телефон и сказал посылать ему эсэмэс каждую неделю, когда одна. Тогда он будет звонить мне, если может. Мы так делаем много недель, но никаких больших шансов. Никакой лучшей жизни. Я должна хранить секрет – если я расскажу, то мне придется оставить «Аллиум». И я молчала. Потом он сказал, мы можем встречаться. Но не вдвоем. Мы встречались в музеях.

Очень умно, подумал Том. Никто не подумал бы ничего плохого, увидев, как сэр Хьюго вежливо разговаривает с молоденькой девушкой.

– Почему вы решили с ним встречаться, Мирела?

– Мы встречались много раз. Он говорил про несчастлив с женой. Она нездоровая. Я жалела, а потом начинала чувствовать больше, потому что он добрый. Он дал мне деньги много раз, посылать моей семье в Румынию. Потом один день он сказал, отличная идея. Мы будем ждать большой шанс, а пока я могу быть его домработница. Но никто не должен узнать, потому что он не может иметь любимчиков, девушек. Я должна оставить записку – он говорит, что написать. И мы уехали.

Она сглотнула. Том взял с тумбочки стакан воды и поднес его к губам Мирелы, машинально, как сделал бы с Люси. Эта девочка тоже была чьей-то дочерью. Если она регулярно посылала деньги домой, то ее семья, наверное, сходит с ума от беспокойства, почему от нее нет никаких вестей.

Мирела слабо улыбнулась в знак благодарности и продолжила:

– Он закрывал мне глаза повязкой. Сказал, что дом – его секрет и никто не может знать, где дом. Я не могу уйти из дома без него. Нельзя. Он всегда приезжал, когда ночь, на большой машине. Но ездил меня в магазин на маленькой машине, какая живет на ферме.

Том об этом догадывался. Он видел эту маленькую машину и еще подумал, для чего она предназначалась. Естественно, когда Хьюго приезжал на ферму, он не хотел, чтобы его узнали. Ему показалось странным, что у такого недорогого автомобильчика затонированы стекла. Теперь все стало ясно.

– Я должна будет иметь повязку каждый раз, пока мы едем в магазин. Всегда другие магазины. Я не знаю, где мы были, но рядом море, я думаю, потому что птицы. Это все, что я знаю. Но он был добрый, и я чистила дом. И все.

Мирела замолчала и закрыла глаза. Том понял, что она собирается перейти к самой нелегкой части своего рассказа, и дал ей время собраться с силами. Наконец она заговорила снова:

– Потом он начал меня трогать. Немного. И неплохо. Но я знала, что это означает. Потом поцелуи. Я не против – лучше один добрый мужчина, чем много недобрых и некоторые пахнут. Он спросил про секс – и я сказала о’кей. Он мне нравится. Вместе нам хорошо. Сначала хорошо, вы понимаете. Но секс как он хочет – мне не нравится. Он любит привязывать себя. Это не очень хорошо, не очень приятно, но я знаю хуже.

Господи, подумал Том. В таком возрасет – и она «знает хуже». Как это возможно, что такая юная девушка оценивает секс по тому, насколько он может быть плохим?

– Он всегда приковывал вас цепью, Мирела? – как можно мягче спросил он.

– Нет. Это было в конце. Через несколько недель, и я сказала, что мне не нравится. Я хотела выходить – даже в сад. Но он всегда говорил «нет». Я всегда в доме. Нет воздуха, нельзя дышать. Я стала кричать – мне не нравится. И это не большой шанс. Мне плохо. Он ничего не сказал. Он смотрел, как будто меня нет. Тогда я сказала, мне не нравится секс. Я думала, он нормальный, а он нет. Я сказала, что это плохой способ делать секс и я ненавижу этот парик. Он всегда заставлял парик. Тогда у него вдруг очень черные глаза. Как… diavol. Я не знаю это слово поанглийски.

Для этого Тому даже не нужен был переводчик.

– Потом он хватал меня за волосы и тащил наверх. По лестнице. И в комнату, где я не видела раньше. Она всегда закрыта. Там ничего, только матрас и цепь. И ведро для… вы знаете зачем. Он бросал меня на матрас, и я хотела сражаться, но он слишком сильный.

Том заметил испуг у нее на лице, как будто Мирела снова переживала тот ужасный момент. Он опять поднес к ее губам стакан с водой.

– Не спешите, Мирела. Отдохните немного, я могу подождать. Продолжите позже.

– Нет, я хочу сейчас все рассказать и забыть. Попробовать забыть. Он закрыл цепь и выходил и комнаты. Потом приходил опять, и у него была вода и печенье. Немного. И нет другой еды. Потом он сказал ужасное. Он сказал: ты помнишь свою подругу Алину? Я сказала – да, конечно. Он сказал, эта комната ее память. Он не так сказал, но я не знаю это слово, что он сказал.

Но Том догадался.

– Он сказал: «Эта комната посвящается ее памяти»? Так, Мирела?

– Может быть, но я не знаю это слово «посвящается». Он сказал: Алина глупая шлюха. Она хотела больше денег, потому что знала секреты. И он построил эту комнату для нее. Потом сказал, что я пойду куда остальные. И что всем наплевать про проституток. Никто не заботится, и их забывают. И он уходил. И наверное, смеялся.

Но я не видела его больше. Он не приходил.