Только один год

Я долго думала: возможно ли? Возможно ли? – Ведь Киров был старый друг, он отдыхал вместе с отцом в Сочи летом в том же году… И страшный ответ приходил сам собой. А Бухарин? Разве он не был старый друг? Разве он не жил у нас летом на даче, еще при маме? Но если для отца было возможным обвинить и казнить Бухарина, то почему остановился бы он перед расправой с Кировым? Все это было так жутко, что хотелось завыть и бежать прочь от всех и от самой себя…

В сентябре 1957 года я сменила фамилию «Сталина» на «Аллилуева» – по советским законам дети могут носить фамилию отца или матери. Я больше не в состоянии была носить это имя, оно резало мне уши, глаза, сердце своим острым металлическим звучанием…

Я обратилась к Президенту – тогда им был Ворошилов, старый друг семьи, очень любивший маму. Канцелярия Президиума могла ускорить долгий процесс прохождения всех инстанций. Мне хотелось, кроме этого услышать, что скажет сам Ворошилов о моем решении. Он не удивился и сказал только: «Ты правильно решила».

Мне хотелось носить мамину фамилию еще когда я поступала в университет после школы. Я сказала об этом тогда отцу; ведь «Сталин» был только его партийный псевдоним. Он ничего мне не ответил, но я видела, что он был уязвлен, и не стала продолжать разговора. Сейчас я могла поступить так, как мне хотелось. Многие осуждали меня за это в СССР. Первый же чиновник, увидевший мои новые документы, спросил со страхом и сочувствием: «Вас заставили переменить фамилию?!» Он не хотел верить, что это мое собственное желание.

В 1966 году в мои руки попала «Политическая биография Сталина» Исаака Дейтшера, изданная в 1949 году в Англии. Как ни странно, я впервые смогла представить себе всю долгую историю борьбы внутри партии, весь процесс постепенного превращения партии российских коммунистов в свою собственную противоположность. Опять я делала открытия…

Я узнала об острых разногласиях, бывших у отца с Лениным в последние годы. В советских источниках и политической пропаганде их отношения описывались как идиллическая дружба с незапамятных времен. «Завещание Ленина», в котором он требовал отстранить отца с поста генерального секретаря, было уже известно мне в то время. Но оказывается этому предшествовали длительные разногласия по национальному вопросу. Было очевидно также, что идея колхозов, которую отец увязывал позже с «кооперативным планом» Ленина, на самом деле не имела к нему никакого отношения; их взгляды тут тоже расходились. И дальше я нашла в этой книге картину постепенного захвата единоличной власти, ловкого обхода бывших коллег – а позже противников – неподражаемый цинизм и жестокость в устранении возможных соперников, развал и распад партии и ее полное порабощение одним человеком с помощью террора – все то, о чем как раз предупреждал Ленин.

Мне стала очевидной огромная роль, которую играл Троцкий в партии и в революции; а так как я хорошо знала характер отца, мне стал, наконец, ясен источник его антисемитизма. Безусловно, он был вызван долголетней борьбой с Троцким и его сторонниками, и превратился постепенно из политической ненависти в расовое чувство ко всем евреям без исключения. Одного только перечисления имен всех людей в партии, с которыми отец расправился на пути к своей диктатуре было достаточно, чтобы сойти с ума…

Тогда же я прочла «Разговоры со Сталиным» Милована Джиласа. Австралийское издание этой книги на английским языке кто-то привез в Москву, и она ходила по рукам. Как и Дейтшера, эту книгу я получила не из библиотеки, а от друзей. Джилас поразил меня живостью и достоверностью портрета моего отца, – я узнавала манеры, слова, обстановку. И чем достовернее были детали, тем убедительнее вырисовывался политический цинизм Сталина, даже в отношениях с «братскими», социалистическими странами. Только бы не дать выдвинуться популярным лидерам, будь то Димитров или Тито, – только бы не упустить абсолютную власть. Ради этой цели был забыт «братский интернационализм» и Советский Союз вел себя часто совсем как империалистическая Россия. И вечная слежка советской тайной полиции за каждым из «братских» лидеров!..

После 1956 года в Москве переиздали книгу Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир», об октябрьском перевороте. Эта книга, в 20-е годы изданная в России по-русски, была в 30-е годы запрещена, как и многое другое, где ничего не говорилось о роли Сталина в октябрьской революции. В новом издании сохранили предисловие Ленина и предисловие Крупской: они оба считали, что это очень достоверная, точная и живая картина событий. Но теперь издательство добавило еще предисловие от себя. В нем было сказано, что Джон Рид, американский корреспондент, многого в России не знал, не понимал и не видел, и поэтому полагаться на достоверность его книги невозможно…