Только один год. Лишь одна ночь

– Наверное, эти идиотские музыканты из Перу, – предполагает Макс. – Знаешь, когда я была маленькая, я думала, что это одна и та же труппа меня преследует. Только через сто лет доперло, что они клоны. – Она со смехом стучит себе по голове. – Иногда я реально тупая.

Это не перуанцы, а какие-то жонглеры. Они неплохо выступают, со всякими острыми и горящими штуками. Мы смотрим на них, и когда по кругу пускают шляпу, я бросаю горсть монет.

Мы уже собираемся уходить, как вдруг Макс пихает меня в бок.

– Вот сейчас начнется настоящее шоу, – говорит она. Я оборачиваюсь и вижу женщину, которая повисла на одном из жонглеров, обхватив ногами в районе бедер, а пальцы запустила в волосы.

– Уединились бы, – шутит Макс.

Я смотрю на них чуть дольше, чем следовало бы. Девушка через какое-то время спрыгивает и разворачивается. Она видит меня, я вижу ее, мы присматриваемся повнимательнее.

– Уилс? – кричит она.

– Бекс? – кричу я.

– Уилс? – повторяет Макс.

Бекс идет к нам, таща за собой жонглера, театрально обнимает и целует меня. С нашей последней встречи многое изменилось, тогда она даже руку мне пожать не хотела. Она представляет меня Матиасу. Я представляю Макс.

– Подружка? – спрашивает Бекс, и Макс преувеличенно отнекивается.

После короткого обмена любезностями у нас заканчиваются темы для разговора, ведь даже когда мы спали друг с другом, беседовать нам было не о чем.

– Нам пора. Матиасу надо как следует отдохнуть перед представлением. – Бекс подмигивает с явным намеком, на случай если кто не понял, какой отдых и какое представление имеется в виду.

– Ну ладно. – Мы целуемся на прощание – раз, два, три.

Мы уже разошлись, как вдруг Бекс кричит:

– Эй, а Тор тебя нашла?

Я останавливаюсь.

– Она меня искала?

– Пыталась. Тебе пришло письмо на адрес в Хединли.

Меня всего встряхивает, как на выключатель нажали.

– В Хединли?

– В Лидсе, где Тор живет.

Я знаю, где находится Хединли. Но я мало кому давал почтовый адрес, и уж точно не домашний адрес Тор – у нее там временно находился главный офис «Партизана Уилла», где мы репетировали и восстанавливали силы. Она никак не могла отправить мне письмо на тот адрес, вряд ли бы ей пришло это в голову. Но я все же опять подхожу к Бекс.

– Письмо? От кого?

– Не в курсе. Но Тор очень хотела тебя отыскать. Сказала, что пыталась написать тебе по мылу, но ты не отвечал. Представь?

Я не реагирую на подкол.

– Когда?

Бекс чешет лоб, пытаясь припомнить.

– Трудно сказать. Уже довольно давно. Погоди, мы тогда в Белфасте были? – спрашивает она у Матиаса.

Он пожимает плечами.

– Где-то в районе Пасхи вроде бы.

– Нет. Думаю, раньше. Прощеный вторник, может быть. Где-то в феврале. Помню, мы блины ели. Или в марте. А может, и в апреле. Тор сказала, что писала тебе через Интернет, но ты не отвечал, и спросила, не знаю ли я, как с тобой связаться. – Она распахивает глаза шире, чтобы продемонстрировать абсурдность такого предположения.

Март. Апрель. Я тогда был в Индии, и мой ящик пострадал от вируса. С тех пор я перешел на новый адрес, а старый не проверял уже несколько месяцев. Может, оно там. Лежит и ждет меня все это время.

– Ты точно не знаешь, от кого письмо?

Бекс уже раздражена, напоминая мне о прошлом. Наши с ней отношения долго не продлились, весь остаток сезона она на меня злилась, и Скев надо мной смеялся: «Ты что, не знаешь поговорку? Не сри там, где ешь».

– Представления не имею, – говорит Бекс скучающим тоном, и слышно, что он хорошо отрепетирован, так что я не могу понять, она действительно не знает или не хочет говорить.

– Если интересно, спроси у Тор. – Она смеется недобро. – Если отыщешь ее раньше осени, считай, что повезло.

«Метода» Тор отчасти заключалась в том, что во время турне надо жить как можно ближе к шекспировским временам. Она отказывалась пользоваться компьютером или телефоном, но, когда дело было важное, брала у кого-нибудь, чтобы отправить письмо или позвонить. Она не смотрела телевизор, не слушала музыку на айпаде. И хотя Тор с маниакальной страстью изучала прогнозы погоды, которые вроде бы являются достижением современности, смотрела она их только в газетах, и так получалось как будто бы честно, потому что в Англии семнадцатого века, по ее словам, они уже печатались.

– Не знаешь, что она могла сделать с этим письмом? – У меня участилось сердцебиение, как после пробежки, и я чувствую, что задыхаюсь, но заставляю себя делать вид, что мне самому интересно не больше, чем Бекс, поскольку боюсь, если она поймет, как это письмо для меня важно, то ничего не скажет.

– Может, переслала на баржу.

– Баржу?

– На которой ты раньше жил.

– Откуда у нее такая информация?

– Боже мой, Уилс, я откуда знаю? Может, ты кому-то об этом сказал. Ты ведь со всеми около года прожил.

Я только одному человеку рассказывал о барже. Скеву. Он собирался в Амстердам и спрашивал у меня, не подкину ли я местечко, где можно остановиться задаром. Я дал адреса нескольких сквотов и сказал, что если ключ на месте и если в хаусботе еще никого нет, то можно потусить там.

– Да, но я же на ней уже несколько лет не живу.