Только один старт (сборник)

Плыла серенада над спящей улицей, воспевая красоту и образованность, набожность и уважение к родителям прекрасной Белладолинды. И когда был допет последний, пятнадцатый куплет, из-за балконной двери высунулась тонкая рука… легкий взмах… к ногам Хайме упал белый цветок. Хайме приложил его к губам. Метнулась занавеска, слабый свет в комнате погас, — Белладолинда задула свечу.

Хайме отпустил музыкантов и направился домой. Впереди шел слуга с зажженным фонарем, так как ночь была безлунная. Плавный напев серенады еще звучал в ушах Хайме, и вдруг сами собой стали приходить слова:

На пеньковых струнах снастей
Ветер песенку играет…

Неплохо получается, подумал он, Песенку играет… Ну-ка дальше…

А волна, лаская судно,
Плеском ветру подпевает
На просторах океана…

И вовсе хорошо. Хайме прямо-таки разомлел от теплой. ночи, от серенады, от цветка Белладолинды.

Там, где улица Страстей Господних выходила на площадь с фонтаном, из темноты выскочили трое. Жалобно звякнуло стекло фонаря, которым слуга ударил по голове одного из нападавших. Вскрик, ругательство… Хайме выхватил шпагу. и отскочил к стене, чтобы избежать удара в спину.

— Кошелек или жизнь! — произнес грубый голос.

В верхних окнах стукнули ставни — жители улицы Страстей Господних заинтересовались происходящим.

Хайме не сразу разглядел, чем вооружены нападавшие, — должно быть, кинжалами, так как простонародью не дозволялось ношение шпаг, а благородные сеньоры не охотятся по ночам за кошельками. Впрочем, всякое могло случиться…

Главное — не подпускать их близко. На слугу рассчитывать нельзя, драка не входит в его обязанности. Делая быстрые полуобороты, Хайме держал нападавших на кончике шпаги. Теперь он разобрал; что они вооружены кинжалами с чашкой у рукоятки. Он левой рукой вытащил свой кинжал и начал понемногу оттеснять среднего и правого противников шпагой, намереваясь неожиданно поразить левого кинжалом. Неизвестно, удалось бы ему это, но тут из-за угла появился еще один высокий, закутанный в плащ. Он остановился, приглядываясь, а потом обнажил шпагу и воскликнул:

— Как, трое на одного? Нападайте, сеньор, я поддержу вас!

Грабители сообразили, что три кинжала против двух шпаг — невыгодное соотношение, и пустились наутек.

— Благодарю вас, сеньор, — сказал Хайме и со стуком вогнал шпагу в ножны.

Слуга тем временем, выбив из огнива голубые искры, зажег трут, раздул его и засветил свечу в разбитом фонаре. При свете Хайме разглядел незнакомца. Несомненно дворянин. Холеное молодое лицо с закрученными усиками, плащ с богатым шитьем, хорошие перья на шляпе.

— О, что вы, сеньор! — ответил незнакомец, — Обязанность благородных дворян — помогать друг другу. Разрешите представиться: Дьего Перо, маркиз до Барракудо-и-Буда.

Хайме тоже представился, и оба с поклоном помахали шляпами.

— Сердечно рад познакомиться, маркиз, — сказал Хайме, — мне известна ваша фамилия. Позвольте, ведь вы…

— Да, виконт. — Дун Дьего скромно улыбнулся. — Я служил в посольстве его величества в Ламарре. Должен признаться, дипломатическая служба мне не по душе. Я вышел в отставку.

— Дун Дьего, разрешите предложить вам дружбу.

— Охотно, дун Хайме. Вот моя рука…

Хайме шел домой и думал: где любовные напевы, там и рокот струн гитарных, там и звон клинков скрещенных и коварство нападений… Но когда с тобою рядом верный друг — никто не страшен. Хорошо идти по жизни, опершись на руку друга. Все препоны одолеешь, даже схватку со стихией на просторах океана.

9

Хмурым осенним днем в портовой таверне шла вербовка экипажа. Матросы — бородатые, пестро одетые — шумно переговаривались, переругивались, менялись всякой мелочью: нож на серьги, обломок слоновой кости — на пару башмаков. Служанка не поспевала убирать со стола пустые кувшины и ставить полные.

Кормчий Дуарте Родригеш Као поднялся над столом, стукнул кружкой, зычно крикнул:

— Тихо вы, греховодники! Тихо, говорю! Эй, Фернао, заткни свою пропойную глотку! Слезь со стола, ржавый гвоздь. Тебе говорю, Аффонсо! Ну — тихо!

Он многих тут знал по прежним плаваниям. Матросы угомонились. Самых завзятых крикунов заставили замолчать пинками.

— Давай говори, кормчий, — раздались голоса.

— Куда плыть, сколько платят…

— Какая будет добыча нашему брату?

Тут в таверну вошли два знатных сеньора. Одного Дуарте хорошо знал — корабельного астронома экпедиции дуна Хайме. Второго — молодого дворянина с красивым высокомерным лицом — кормчий видел впервые. Для сеньоров освободили место в углу. Дун Хайме улыбнулся кормчему, махнул рукой: продолжай, мол.

Молод петушок, — подумал Дуарте. — Так и рвется в море, не терпится ему хлебнуть соленой беды…

— Все меня знают? — спросил Дуарте.