Только одна ночь

Не поднимаясь с АРМа, Лисицын принялся приглушенным голосом что-то говорить в микрофон, не спуская глаз с командующего. Он почувствовал усталость, собирался через четверть часа покинуть КП и поспать хотя бы часа два-три. Зря Скорняков придал такое значение новой цели. Наверняка пилот-раззява забыл включить ответ. Одиночный самолет… Эка невидаль!

Скорнякова же с новой силой охватывали сомнения. Он вглядывался в планшет. Ничто его больше не интересовало. Главное — РЦ. На планшете снова появился символ только одного разведчика. «Куда девался второй, — спрашивал себя Скорняков, едва справляясь с растущим беспокойством. — Может, прав Лисицын, идут рядом, как одна цель…»

Тревога Скорнякова постепенно распространилась и на остальных. Один за другим умолкли офицеры, привстали со своих рабочих мест начальники родов войск. Всем стало отчетливо ясно — неопознанный самолет держал курс в их район. Первым отозвался на изменение воздушной обстановки полковник Седых:

— Метеоусловия ухудшились, в районе полетов центр теплого фронта с грозами. Тем не менее предлагаю поднять пару перехватчиков!

Скорняков одобрительно посмотрел на него. Раньше других сообразил. На риск идет. Молодец!

— Паре истребителей, — Скорняков задержал дыхание, — воздух! Смотреть за ними внимательно — вокруг грозы. Так, товарищ метеоролог?

— Точно так! По району сильные грозы, на экране метеолокатора сплошные засветки электрических разрядов, мощные молнии!

Лисицын мысленно не одобрил решения командующего: снова вылеты. И на кого? Мнение, что тут какой-то подвох, не вытанцовывается, «Сапфир» молчит. «Скорее всего, — рассуждал Лисицын, — это замыкающая машина из последней группы целей. Не пройдет и пяти минут, как АСУ доложит и все станет на свои места».

Но по мере того как он получал информацию и наблюдал за тревожным поведением командующего, в нем тоже просыпалось беспокойство. Теперь и он все чаще возвращался к мысли, что исчезнувший разведчик мог затесаться в строй целей, а если это так, то надо принимать срочные меры по предотвращению грубейшего нарушения режима полетов. Он тут же остановил себя — нарушение госграницы! Это же ЧП высшего порядка! И сразу же, будто кто-то взвел в нем пружину, исчезла усталость, он ощутил прилив сил.

— Надо, товарищ командующий, срочно привести в готовность ракетчиков! — предложил заместитель.

Скорняков одобрил предложение Лисицына и дал команду на приведение в готовность дивизионов и батарей по маршруту полета цели 4534; сам же взглядом продолжил путь нарушителя. На мгновение стало сердце: батарея, которой командовал его сын, первой встречала цель 4534 при подходе ее в зону.

. — Цель не меняет курса?

Прилепский уловил в голосе командующего потку тревоги и удивился: с чего бы это? Конечно, если это нарушитель, он наверняка будет сбит. Что же тогда тревожило Скорнякова? Он заметил, что тот смотрит в одну точку. Ага, вот в чем дело — впереди цели, на маршруте ее полета, находилась батарея старшего лейтенанта Скорнякова. Может, комбату придется подавать команду на пуск ракеты. От того, какое решение примет командующий, будут зависеть и действия, а может, и судьба его сына. Техника есть техника, случается, что-то отказывает… Цель будет непременно уничтожена, но, если случится срыв пуска, стыда старший лейтенант Скорняков не оберется. И не на один год… Есть от чего забеспокоиться, думал Прилепский, глядя на Скорнякова-старшего. Перехватчики уже на маршруте, теперь все последующие действия определятся решением командующего. В эти минуты ему одному доверено принять это ответственнейшее решение: сбить нарушителя или принудить его к посадке на одном из наших аэродромов.

Мысли о сыне командующего прервались, как только взгляд скользнул по рядам сигнализаторов. Прилепский заметил мигание одного из табло — вызывал диспетчер перелетов:

— Исчез рейсовый самолет.

«Час от часу не легче, — вздохнул Прилепский. — Разведчик пропал, теперь и рейсовый неизвестно где. Значит, и разведчик, и рейсовый. В одно время. И все на голову командующего… Надо докладывать!»

Скорняков выслушал Прилепского нахмурившись; на потемневшем лице не дрогнул ни один мускул. Только плотно сжатые губы да двигавшиеся под кожей желваки указывали на его напряжение и тревогу.

— Проверь еще раз.

Скорняков резко обернулся к Лисицыну:

— Почему на электронном табло ничего этого нет? Столько времени прошло — и ни гугу! Где разведчик?

— Разберусь, товарищ командующий.

— И немедленно! Разведчика «потеряли»! Наверняка данные о нем не ввели своевременно в АСУ. Теперь и рейсовый испарился. — Скорняков снова принялся ходить вдоль ряда кресел.

Сбить одиночный самолет даже в таких сложных условиях погоды, в темноте не проблема. «А если это транспортный? — И сам себе ответил: — Сбивать нельзя. Если же разведчик — можно открывать огонь».

— Кто же это, черт возьми! — крикнул Скорняков. — Столько людей, такая техника, а задачу решить не можем!

— Чего вы взорвались? — негромко сказал Лисицын, уловив в упреке Скорнякова свое собственное бездействие. — Не место и не время.