Только одной вещи не найти на свете

Автомат с кофе находился в конце коридора, вдоль которого тянулись горшки с искусственными растениями. Коридор хотелось пройти побыстрее, чтобы побороть неприятное ощущение, будто он ведет куда-то в бесконечность. В дневное время коридор этот истязали стрекот пишущих машинок и хлопанье дверей, так что пока посетитель добирался до выхода, слух его претерпевал жуткие муки. Теперь же, когда вечер сделал окна слепыми и кабинеты казались куда просторнее обычного, царящая вокруг тишина нагнетала впечатление бесконечности коридора, так что любой посетитель начинал верить: ступить в это пространство — значит угодить в орбиту какого-то неправильного, тянучего, как паутина, времени. Алисию и Эстебана одолевали похожие чувства, но они молча двигались вперед — туда, где кончались горшки с папоротниками. Им обоим казалось, будто шагать дальше бесполезно и понадобятся тысячи и тысячи таких вечеров, как этот, чтобы достичь цели, которая упрямо отодвигалась все дальше и дальше. Засовывая монеты в щель автомата — сносным здесь был только капуччино, — Алисия мысленно сравнила нынешнее свое восприятие некоторых вещей с искаженными звуками магнитофона, когда пленка крутится не с той скоростью, с какой нужно: нормальные голоса превращаются в угрожающий визг, уподобляются голосам зверей или призраков и теряют то привычное и родное, что заставляет нас с надеждой искать защиты в их убаюкивающем шуме. Мир уже больше не был прекрасным миром Руссо, хотя репродукция с его картины по-прежнему украшала гостиную Алисии, она висела над книжными стеллажами, рядом с кувшином из майолики. Произошла роковая перемена: теперь это был мир изломанных видений Кирхнера или Френсиса Бэкона (Эстебан, всегда любивший геометрические формы, отдавал предпочтение миру Мондриана или Малевича, потому что наш мир именно такой — многоугольный и мы просто не умеем распознать правильность окружающих нас фигур, их повторяемость и вездесущность). В приемной вдоль стены выстроилась шеренга стульев. Помешивая пластиковой палочкой кофе, Алисия села на один из них. Эстебан последовал ее примеру и закурил четвертую подряд сигарету. На стене напротив висел плакат: по листу бумаги была разбросана дюжина портретов, хотя ветки искусственной пальмы мешали разглядеть лица изображенных там людей. Но судя по подписи: «Этот человек очень опасен» — многолюдность плаката была мнимой.

— У меня не было выхода, Эстебан, я не могла не сказать, что узнала очечник, — прервала молчание Алисия, отхлебнув капуччино и словно отвечая на так и не прозвучавший вопрос. — Он не дал мне времени сообразить, как себя вести — признавать что-то или отпираться. Он заметил, что я побледнела, и сразу все понял.

— Ладно, хватит тебе. — Эстебан завороженно смотрел на многоликого человека с плаката. — А почему, собственно, ты должна была это скрывать? Я не хочу в сотый раз повторять одно и то же, ты сама знаешь, чтб я обо всем этом думаю.

— Но Блас, Блас! — Алисия прикусила нижнюю губу. — Нет, просто невозможно!

Он качнулся вперед и упер локти в колени. От сигаретного дыма у него заслезились глаза.

— Кто бы это ни был, убийца расправился с антикваром только потому, что тот кое-что знал об ангеле. В лавке ничего не пропало, преступление совершено не ради кражи. Подумай сама: из антикварного каталога вырвана одна страница, именно та, где подробно описывается скульптура. Может, убийца и не Блас, но цель преступления — замести следы. Ты ведь помнишь: ту книгу в библиотеке тоже пытались спрятать.

— Но Блас!

— Блас или кто-то другой, — проговорил Эстебан с легким нажимом. — А как ты объяснишь, что его очки оказались там, на полу, рядом с убитым?

— Сейчас он сам нам все объяснит. — Алисия словно оправдывалась. — Я ведь только и сказала, что мне трудно в это поверить, Эстебан.

— Да, тебе трудно в это поверить. А вот у меня такое впечатление, что они замыкают кольцо, Алисия. Кольцо сужается. Да, именно так: существует некое кольцо, а мы с тобой — внутри.

Тут со стороны коридора раздался голос, назвавший их имена. Они, с трудом передвигая ноги, вошли в кабинет, на пороге которого стоял Гальвес. Они очутились в квадратной комнате, где угадывалось присутствие еще нескольких человек.