Только он

Ну если Глеб хочет, чтобы Алёна свихнулась или уж сразу сдохла, то – непременно. Придёт, прибежит, примчится, чтобы увидеть и… умереть.

21

Иногда Алёна всё-таки представляла, как это будет, если они опять встретятся с Глебом. Ну невозможно же напрочь забыть, навсегда вычеркнуть из памяти чувство, тревожившее и мучавшее тебя столько лет. И даже если пройдёт много-много времени, всё равно – не вычеркнуть, не забыть.

Безответная любовь тот же незакрытый гештальт. Особенно, если так же долго, как любила, надеялась, когда-нибудь всё обязательно сложится. Ну хоть когда-нибудь. Особенно, если чувство не было мимолётным, а длилось и длилось, не отпуская, год за годом, сохраняясь, даже когда она встречалась с другими, даже когда он женился на другой. В любом случае – что-то да останется. И непременно в придачу с мыслями, а вдруг ещё не поздно попробовать и всё-таки заполучить ответ.

Глеб искренне обрадовался, когда они случайно столкнулись возле университета, и сразу зазвал к себе, и номер телефона потом спросил, чтобы быть на связи и опять бесследно не потеряться. А зачем ему это сейчас? И откуда такая радость?

Он скучал? Ему её не хватало? Тогда – почему он выбрал Лилю, когда имел возможность, очень простую возможность сделать так, чтобы навеки оставить Алёну при себе? И подождать-то нужно было всего три годика. Ну или хотя бы до окончания школы. А если ему так срочно понадобился ребёнок, она бы родила – не проблема. И тоже бы училась заочно.

Только ведь ребёнок Глебу на самом деле был не особо и нужен вот прямо сразу. Он же сказал «Так получилось». Случайность. Хотя, скорее всего, это Лиля расчётливо подсуетилась, намеренно залетела, чтобы сразу прочно привязать его к себе. И тут против неё шансов у Алёны не было. Свою мелкую подружку-соседку Глеб не воспринимал в плане секса, хотя бы потому, что маленькая ещё.

Но теперь-то уже достаточно большая, а радость Глеба от встречи не показалась поддельной. И Лиля встревожилась, точно встревожилась, а Алёна…

Он ведь и сейчас весьма привлекательный мужчина. И глаза серые – всё те же, и улыбка. Бередят память, пытаются раздуть огонь на вроде бы остывшем кострище былых чувств. И сын на него очень-очень похож. Будто частичка прошлого, вопреки законам времени пробившаяся в настоящее, будто намёк на второй шанс, на исполнение давнего желания, о котором неожиданно вспомнилось.

Дима-Димочка. У него тоже вдруг выставила ушки, напомнила о себе прежняя малышовая привязанность, попыталась повзрослеть и перерасти в нечто большее? Сначала откровенно разглядывал за столом, потом вроде бы пробовал подкатывать, вызвавшись довезти до дома.

А Лиля-то обрадовалась, что не Глебу ехать пришлось. Ох, как бы потом не раскаялась, что согласилась на подмену.

Алёна не сдержалась, улыбнулась собственным мыслям.

Нина Викторовна, преподавательница немецкого, сидящая за соседним столом, с любопытством покосилась на неё, потому что заполнение очередных ведомостей и прочих жутко необходимых документов, как и проверка контрольных обычно не располагали к широким загадочным улыбкам, а вот к тому, чтобы сделать небольшой перерывчик и немного потрындеть за жизнь в своё удовольствие очень даже располагали.

Но Алёне, больше чем поболтать, хотелось побыстрее отправиться домой. У неё сегодня ещё два занятия с девчонками-младшеклашками: одна – бойкая и инициативная, не угомонишь, другая – осторожная тихоня с железным характером, которую не заставишь ничего делать против её воли. Поэтому надо добежать до деканата заочного, сдать ведомость, уточнить по поводу задолжников, а потом – скорее отсюда.

Она вышла из преподавательской, повернула в нужную сторону и почти сразу увидела Решетникова. Диму. Надо же! Только о нём подумала.

Тот стоял возле окна, привалившись к подоконнику, смотрел под ноги. Услышав, как хлопнула дверь, вскинул голову.

– Здравствуйте.

Она кивнул в ответ:

– Добрый вечер.

А он выпрямился, оттолкнулся от подоконника, встал на пути:

– Алёна Игоревна.

Она озадаченно притормозила.

– Что?

Лучше заранее не выстраивать предположения, зачем он здесь, хотя они так прямо и посыпались из сознания одно за другим. Нет уж, нет уж! Лучше Алёна послушает, что скажет сам Решетников.

Глаза серые, отцовские, и взгляд такой же – прямой, внимательный, открытый.

– Мама просила вам передать. У неё же через неделю день рождения. И она хотел вас пригласить.

– Нет, – мотнув головой, уверенно заключила Алёна.

Дима едва заметно нахмурился.

– В смысле? Вы не придёте?

– В смысле, – Алёна тихонько хмыкнула, спрятала ироничную улыбку в уголках рта, – она не могла меня пригласить.

– Почему? – поинтересовался он с лёгким упрямым напряжением в голосе, почти с вызовом.

Потому что Алёна была бы последней, кого Лиля даже под угрозой расстрела согласилась бы позвать на свой праздник. Потому что они никогда не нравились друг другу, нет, не ненавидели, но терпеть не могли. И сейчас между ними не возникло симпатии.

– Сказать честно?

– Скажите, – уверенно произнёс Решетников-младший.